Несмотря на то что у пассажира раскалывалась голова, настроение у него было ликующее. Чевиот готов был петь.
Внешне он выглядел вполне респектабельно. Ни плащ, ни шляпа не принимали участия в драке у Вулкана. Плащ был наглухо застегнут на подбородке, шляпа притулилась рядом на сиденье, так как было больно прикасаться к шишке. Челюсть справа саднило, но щека, кажется, не распухла. Синяков и кровоподтеков Чевиот почти не чувствовал, хотя и понимал, что назавтра они о себе напомнят. На сиденье справа от него лежали две конторские книги и узелок, сделанный из носового платка. В нем находилось пять драгоценных безделушек.
— Та-ти-та! — пел суперинтендент Чевиот, не обладающий абсолютным слухом.
Если бы не гнев Флоры…
Экипаж подкатил к дому и остановился у подъезда.
Чевиот выглянул из окна. Разумеется, в доме темно, все закрыто… Придется придумать, как вломиться к ней… Он вгляделся снова. В веерообразном окошке над парадной дверью горел свет. Хотя почти все окна первого этажа были заперты ставнями изнутри, сквозь щели пробивались лучики света.
Чевиот сгреб с сиденья шляпу, платок и конторские книги, затем поспешно спрыгнул на землю и расплатился с кучером. Он уже знал, что в 1829 году не было принято давать извозчикам на чай, как сейчас; просто кебмен сразу же заламывал три — шесть пенсов сверху.
Чевиот подбежал к двери. Не успел он прикоснуться к звонку, как дверь отворила женщина средних лет, в кружевном чепце и длинном фартуке. Она держалась так царственно, что походила скорее не на служанку, а на экономку-домоправительницу.
— Добрый вечер, сэр! — поздоровалась женщина с таким видом, будто он заявился в гости в семь вечера, а не в три часа ночи.
— Ммм… Добрый вечер.
— Позвольте вашу шляпу?
— Спасибо, но плащ и… все остальное останется при мне, — поспешно сказал Чевиот.
— Как вам будет угодно, сэр, — улыбаясь, произнесла женщина.
— Ммм… скажите, а леди Дрейтон… она не… Служанка низко присела, указав на закрытые двойные двери слева от вестибюля с мраморным полом.
Флора не стала притворяться, будто не слышала, как рядом с ее домом остановился экипаж. На ней по-прежнему было темно-синее платье, расшитое золотом. Она сидела с прямой спиной за столом у камина. Пальцы лежали на странице книги, в кожаном переплете, которую она читала.
На столе горела масляная лампа. По обеим сторонам от беломраморного камина, отбрасывая желтые отблески, висели газовые лампы; в камине ярко пылал огонь. Чевиот заметил под глазами у Флоры темные круги.
Когда он открыл двери, Флора не шевельнулась, она по-прежнему сидела неподвижно, горделиво выпрямив лебединую шею. Через мгновение в глазах ее отразился страх — вдруг он ранен. Поняв, что он невредим — по крайней мере, с виду, — она поднялась.
Чевиот поспешно положил конторские книги и драгоценности на стул, обитый вишневым бархатом. Флора подбежала к нему и обвила его шею руками так страстно, что он невольно поморщился — она задела ссадины. Когда его возлюбленная запрокинула голову, он принялся пылко целовать ее, но вскоре заставил себя отступить — от греха подальше.
— Позволь заметить, любовь моя, что из всех женщин на свете ты самая непредсказуемая! — хрипло произнес он.
— Какой чудесный комплимент! — Флора едва не расплакалась. Она действительно сочла его слова комплиментом. — Вот видишь, ты умеешь быть любезным, если захочешь!
Она тут же напустила на себя важность, вспомнив о своих обязанностях хозяйки дома. Несмотря на то что ее тянуло к нему, она отстранилась и сморщила носик в притворном отвращении:
— Фу! Ты опять курил!
— Разумеется, курил. Но ведь не опиум и не гашиш, а всего-навсего табак!
В глазах у Флоры стояли слезы.
— Табак, — заявила она, — грязная и отвратительная привычка, которой не место ни в одном приличном доме. Если уж мужчине вздумалось курить, то пусть поднимается наверх и курит в дымоход.
— Он… что делает?!
— Садится на плиту, — она величественно указала на пол камина, находящегося рядом с ней, — засовывает голову в дымоход и выпускает дым вверх по трубе. Конечно, — поспешила добавить она, — если там нет огня.
Чевиоту вдруг стало легко и весело; он желал Флору, и вместе с тем ему хотелось ее подразнить.
— Да уж, — проговорил он с серьезным видом. — Если бы меня заставили засунуть голову в дымоход над камином, я опалил бы бакенбарды, не докурив сигары!
— Но у тебя нет никаких бакен… ой, что это я! Ты опять шутишь! Я тебя ненавижу!
— Флора, посмотри на меня. Ты на самом деле против курения?
— Конечно нет. Поцелуй меня еще раз… — И потом, после паузы: — Вечером я вела себя отвратительно…
— У тебя был веский повод.
— Нет, нет! Я пришла в ярость, — Флора отбросила всю важность и снова стала самой собой, — потому что очень боялась. Ты думаешь, я не знаю, какая репутация у Вулкана? А он попросил тебя остаться, и ты… впрочем, не важно! Но ведь у тебя действительно были неприятности, да?
— Да, мелкие. Не о чем говорить.
— Слава богу, — едва слышно прошептала она. — Милый! Пойдем, сядь рядом и все мне расскажи. Позволь я возьму твой плащ.
— Нет, нет! Только не плащ!
Но Флора уже отстегнула застежку и тяжелый каракулевый воротник. Когда плащ упал ей на руки, она испуганно вскрикнула.
Ни воротничка, ни шейного платка на Чевиоте не было. Рубашка висела клочьями и в двух местах пропиталась запекшейся кровью. Брюки, порванные на обоих коленях, были в пыли, как и порванный фрак. На правом рукаве фрака, который он подвернул, умываясь у насоса, чернела прожженная дыра.
— Да… понятно, — тихо прошептала Флора. — Всего лишь мелкие неприятности, не о чем говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82