— За день-два — безусловно. А пока что...
— А пока что, — прервал его Даруэнт, — это нужно как-то устроить.
Адвокат задумчиво поджал толстые губы.
— Устроить можно, — буркнул он, глядя в сторону — на затылок мистера Роли. — У вас уже есть дом, Дик, который должен быть вполне сносно меблирован.
— У меня есть дом?
— Номер 38 на Сент-Джеймс-сквер, — спокойно отозвался мистер Малберри. — По закону он является вашей собственностью после вашей женитьбы.
— Верно! — радостно воскликнул Даруэнт. — Я совсем забыл об этом!
— Женитьбы? — вскрикнула миссис Роли, а ее супруг, вздрогнув, попятился к комоду. — Вы женаты, Дик?
Даруэнт быстро посмотрел на Долли, но она дремала и не могла его слышать. Девушка стонала во сне, беспокойно вертела головой из стороны в сторону.
— Откровенно говоря, миссис Роли...
Властный стук побудил миссис Роли броситься к входной двери. Но старый Хьюберт Малберри опередил ее. Он впустил дородного румяного джентльмена. Черная касторовая шляпа и одежда, похожая на траур, контрастировали с его бодрым видом. Посетитель представился мистером Сэмюэлом Херфордом, главным хирургом больницы Святого Варфоломея.
Знаком велев супругам Роли отойти, мистер Малберри быстрым шепотом заговорил с вновь прибывшим. Тот кивал с серьезным видом.
Стоя в крошечной спальне у кровати и сжимая руку Долли, Даруэнт услышал, как хирург кашлянул в дверях.
— Лорд Даруэнт? — осведомился он, снимая шляпу и кланяясь. — Я к вашим услугам.
— Рад вас видеть, сэр.
Даруэнт кратко изложил историю Долли.
— Ради бога, скажите, что с ней и нуждается ли она в операции.
— Мы сделаем все возможное, милорд, — с достоинством отозвался мистер Херфорд. — Если вы будете любезны подождать в соседней комнате, я вскоре сообщу вам результат осмотра.
В гостиной, где самыми ценными предметами были часы с боем на деревянной каминной полке и канарейка в плетеной клетке, мистер и миссис Роли что-то взволнованно обсуждали. Хьюберт Малберри смотрел на них с сардонической усмешкой на губах.
— Я могла бы возненавидеть вас, Дик! — воскликнула миссис Роли, топнув ногой.
— Моя дорогая Эмма, — упрекнул ее муж, сунув руку внутрь жилета наполеоновским жестом, — у нас не было оснований думать, будто намерения Дика в отношении Долли...
— Перестань! — отмахнулась миссис Роли. — Если молодой человек и девушка хотят наслаждаться обществом друг друга, это не касается ни нас, ни священника. Как будто мы с тобой в свое время не делали то же самое!
— Дорогая моя!
— Пусть это беспокоит ханжей! — Маленькая пухленькая женщина вновь разразилась слезами. — Но он женат, Огастес! И его жена...
— Она мне не жена, — прервал Даруэнт. — Ее ожидает сюрприз. Малберри!
— Что, Дик?
— Разве брак нельзя аннулировать, поскольку супружеские отношения так и не были осуществлены? Этот термин всегда меня забавлял.
— Аннулировать можно. — Малберри нахмурился. — Но у меня был разговор с этим старым лисом Крокитом.
— Ну?
— Дедушка вашей драгоценной Кэролайн, — объяснил адвокат, — предусмотрел все. В случае аннулирования брака, разрыва, даже развода, подтвержденного парламентским актом, что почти невозможно, она лишается наследства. Неужели вы не понимаете, что Кэролайн будет сопротивляться изо всех сил?
— В таком случае, — заметил Даруэнт, — нам лучше первыми начать боевые действия.
При мысли о Долли его каждый раз охватывал страх перед операцией. Конечно, этот хирург достаточно опытен, но, когда пациент лежит привязанным к столу, даже алкоголь или лауданум не могут умерить боль.
— Если болезнь Долли не... серьезна, — обратился он к супругам Роли, — вы согласны переехать на Сент-Джеймс-сквер и заботиться о ней? Театр все равно закрыт, и среди лета у вас вряд ли есть там какие-то обязанности.
Даруэнт не понимал причины наступившего молчания.
Канарейка в клетке, свисающей с гнилых досок потолка, начала тихо петь. Супруги обменялись взглядами.
— Очевидно, Дик, Долли не рассказала вам, — медленно заговорил мистер Роли.
— О чем?
— У меня больше нет обязанностей в театре. В конце апреля меня уволили. Можно сказать, с позором.
— Простите мою нескромность, но... как же вы жили с тех пор?
— Честно говоря, Дик, осталось у нас немного. — Мистер Роли избегал его взгляда. — Два фунта восемь пенсов и три фартинга. Мы с Эммой, как последние моты, потратили сегодня пять пенсов на выпивку. — Темные глаза старика блеснули под дрожащими веками. — А вы, Дик, просите нас переехать вместе с Долли как о великой чести! Вы умеете заставить человека не чувствовать себя никчемным, благослови вас Бог!
Миссис Роли отвернулась к окну, чтобы спрятать лицо.
— Не чувствовать себя никчемным, — с горечью повторил Даруэнт. — Почему вас уволили?
Огастес Роли выглядел виноватым. Величавой позы как не бывало. Подняв руки, способные так быстро превратить бутафорский королевский трон в реальный, он посмотрел на них и снова опустил. Позади него слышались заливчатые трели канарейки.
— Я имел неосторожность пролить краску на сапог джентльмена, который шел в артистическую. Он едва взглянул на меня, и я надеялся, что это осталось незамеченным. Но мне сообщили, что он и его четверо друзей подали пять жалоб. Что могла сделать дирекция?
— То, что я не могу упомянуть в присутствии миссис Роли, — ответил Даруэнт. — Могу я узнать имя этого джентльмена?
— Боюсь, он вращается в более высоких сферах, чем наши. Его зовут Бакстоун. Сэр Джон Бакстоун.
Часы на прогнувшейся каминной полке с хрипом пробили половину шестого.
Даруэнт застыл как вкопанный, придерживая рукой серую накидку на левом плече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79