Отмечу только, что вовсе не призраки обливали их грязной водой, опрокидывали свечи, прятали их одежду в запертых спальнях, стреляли из пушки.
Автором этих проделок был их благочестивый писец — в действительности тайный роялист. С помощью двух сообщников, люка, пороха и нескольких химических препаратов он заставлял голубое пламя подниматься даже из pot-de-chambre. Писец именовал себя Джайлсом Шарпом, но его настоящее имя было Джозеф Коллинс по прозвищу Шутник Джо — в деревнях под Оксфордом его почитают и поныне.
В действительности этот человек был дворянином, — продолжал полковник, — и лучшим фехтовальщиком среди кавалеристов сэра Томаса Дрейкотта в битве при Вустере в 1651 году! Но, будучи бедняком, он был вынужден исполнять обязанности лакея. Надеюсь, вы поняли, что получится, если соединить его два имени?
— Конечно, — ответил Фентон, вцепившись в борта деревянной койки. — Джайлс Коллинс, который в моем присутствии вел себя то как клерк-пуританин, то как Шутник Джо, не потерялся бы ни среди добрых, ни среди злых духов.
Снова полковник Хауард бросил на него быстрый взгляд. Глаза Фентона блестели, но не от радости.
— Позвольте мне рассказать вам, — заговорил он, — чем занимались эти круглоголовые комиссары. В их задачу входило изгадить все, что принадлежало королю Карлу I. Его спальню они использовали как кухню, а столовую — как дровяной склад. Они разбили окна с витражами, изуродовали статуи, изрезали ножом картины, уничтожая все прекрасное и возвышенное…
Фентон внезапно умолк. Длинные пальцы полковника судорожно сжали курительную трубку, отчего она разломилась надвое.
— Отлично! — воскликну Фентон.
— Что? Вам по нраву эти кощунства?
— Нет, вы неверно меня поняли. Впервые за время нашей беседы вы проявили человеческие чувства.
— Человеческие чувства? — Полковник Хауард был озадачен. — Я и в самом деле не чувствую ничего уже много лет — с тех пор, как моя жена погибла во время большого пожара.
— У вас была жена? — осведомился Фентон.
Встав с койки, он подошел к столу и, вцепившись в его края, устремил на собеседника странный взгляд.
— У меня тоже была жена, — добавил Фентон, — и она тоже умерла. Ее отравили.
— Отравили?
По испуганному выражению лица полковника было ясно, что эту тайну хорошо хранили. Властям не было о ней известно.
— В камере, — тяжело дыша, продолжал Фентон, — я много об этом думал. Я могу сказать вам, кто отравил мою жену, и даже могу доказать это! Но мне не удастся ничего сделать, если я не получу разрешения написать друзьям за пределами Тауэра или как-нибудь связаться с ними. Ко мне не пускают посетителей, не дают пера, чернил и бумаги. Почему?
— Не знаю. Это вне пределов моей власти.
Фентон так тряхнул стол, что книги посыпались на пол.
— Вы уже слышали, сэр, что я догадываюсь о характере обвинений, выдвинутых против меня. Позвольте мне кое-что добавить. Разве я не говорил мнимому французу в Весенних садах, что восхищаюсь французской нацией? Разве я не крикнул толпе, напавшей на мой дом, что мог бы стать католиком? «Вы умеете предсказывать будущее?»— спросил их предводитель. И мне пришлось ответить: «Да».
— Хм! А вы не упоминали, — спросил полковник Хауард, — о каком-нибудь договоре с дьяволом?
— Нет. Но мог бы это сделать.
— В это я охотно верю, причем без малейшего гнева.
— Полковник, выбросьте из головы эту чушь насчет измены! В этом мире я желаю только свершить правосудие над человеком, который отравил мою жену! Могу я послать отсюда письмо или хотя бы устное сообщение?
— Повторяю: это не в моей власти.
— Могу я поговорить с комендантом Тауэра?
— Вы, безусловно, можете попросить об этом, сэр Николас.
— Это должно означать, — осведомился Фентон, — что я получу отказ?
— Разрешение снова не в моей власти.
Хотя полковник Хауард ни в малейшей степени не боялся заключенного, он отодвинул стул и поднялся.
— Сожалею, — заявил он, — но мое время истекло. Впервые повысив голос, полковник позвал: — Надзиратель! Откройте мне дверь!
Снаружи послышались быстрые шаги и звяканье ключей.
— Мне доставили огромное удовольствие, — заметил полковник Хауард, — наши беседы об истории и поэзии. Я не питаю к вам никаких дурных чувств. Помните, что я вам сказал: сегодня поздно вечером вас посетит женщина, и вы должны делать то, что она говорит.
Засовы были отодвинуты, после чего щелкнул дверной замок. В приоткрывшейся на четверть двери появилось полированное лезвие протазана на фоне красного мундира надзирателя Брауна.
— Помните! — повторил полковник Хауард, подняв палец и становясь до жути похожим на Карла I на эшафоте. — У вас меньше времени, чем вы думаете.
Дверь за заместителем коменданта закрылась, засовы снова были задвинуты, а замок заперт. Надежды Фентона быстро таяли. Все эти две недели, не признаваясь самому себе, он пытался завоевать доверие полковника Хауарда.
Вернувшись к койке, Фентон опустился на нее.
Взгляд его скользил по комнате, задержавшись на кипе одежды на полу. В стене напротив находилась еще одна дверь, также закрытая на замок и засовы, за которой была винтовая лестница. Воображение Фентона последовало по ней вниз, в комнату, всегда полную тюремщиков с тяжелыми мушкетами на стенах.
Звуки снаружи вернули Фентона к действительности. Он мог даже слышать на дорожке под аркой, ведущей на другую сторону Средней башни, топот ног и веселую болтовню посетителей, которым разрешался осмотр в сопровождении надзирателя.
В зверинце послышался хохот гиены. Дневной свет за окнами сменялся сумерками. Толпа должна скоро разойтись. Игрок на двух флейтах, очевидно, уже ушел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114