Как вы попали в дом?
Эдвард пожал плечами, и девушка различила в темноте, что он улыбается.
— У меня есть свой ключ. Тетя хочет, чтобы я приходил и уходил, когда вздумаю. И сдается мне, я буду пользоваться этим правом очень часто — по крайней мере до тех пор, пока мы не поженимся, и, чтобы найти тебя, мне достаточно будет просто отворить дверь собственного дома.
Удары пульса в висках девушки казались ей барабанной дробью.
— Милорд, — она едва могла шептать — не то что говорить, — мне кажется, такое поведение не слишком разумно.
— Такое поведение? — ухмыльнулся виконт. — А какое, собственно?
Теперь он стоял почти вплотную к девушке, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Шейного платка на нем не было, ворот рубашки распахнут. Линдсей неожиданно подумала, что другие мужчины должны не только бояться его, но и завидовать — ведь ему не требовалось никаких ухищрений, чтобы показать себя в наилучшем свете. Он и так обладал великолепной фигурой.
Коснувшись кончиками пальцев ее щеки, Эдвард ласково улыбнулся.
— Ну, милая, иди же сюда. Не бойся. Скажи-ка, что ты имела в виду? То, что происходит между нами?
— Не знаю. — Единственное, что она знала в тот миг, — это что одновременно и боится виконта, и жаждет вновь ощутить его прикосновение. — Вы, должно быть, устали, милорд.
— Устал? А что, интересная мысль. — Он запрокинул голову, и лунное сияние осветило сильную шею. — Нет, пожалуй, не устал. Скорее — сгораю от нетерпения быть с тобой, как-то заведено меж мужчиной и женщиной. Какая уж там усталость. И кстати, для тебя я — Эдвард. Ну-ка повтори.
— Эдвард.
— Громче, — пророкотал виконт. — Не слышу. Бедняжка усиленно подыскивала предлог для спасительного отступления.
— А вдруг слуги услышат.
— О нет, уверяю тебя, Линдсей, никто сюда не придет. Мы совершенно одни и в полной безопасности.
Про себя девушка такого, пожалуй, не сказала бы. Она вовсе не чувствовала себя в безопасности.
Я устала, — слабо пролепетала она. — Эдвард.
— Уже лучше, — отрывисто похвалил он. — Мне нравится слышать, как твои прелестные губки произносят мое имя. Танцуй а я для тебя поиграю.
Она так растерялась, что не могла придумать ответ. Лорд Хаксли и так уже видел бог знает что, пока она тут неуклюже выделывала па, не подозревая о присутствии постороннего. Но выставлять себя на посмешище специально, зная, что он смотрит, — нет уж, увольте!
Шагнув к пианино, Хаксли уселся за инструмент, развернувшись, чтобы лучше видеть девушку.
— Как ты относишься к Моцарту?
— Ну, — нерешительно начала Линдсей. Честно говоря, что тут дурного — иметь собственное мнение и открыто выражать его? Но ведь графиня специально предупреждала ее, что молодая девушка не должна слишком много знать и что, если хочешь понравиться джентльмену, лучше всего притворяться, что ровным счетом ничего не смыслишь и ни в чем не разбираешься. — Не знаю…
И тут ее осенило.
— То есть, конечно, знаю, — спохватившись, с жаром вскричала она. — Мне ужасно нравится музыка Моцарта. Особенно концерты для фортепьяно. У нас… у нас в доме редко музицируют, а вот у Сары — постоянно. Преподобный Уинслоу играет не очень хорошо, зато с энтузиазмом. И Сара чудесно играет. Но вот мистер Эдмондс, соседний викарий, который иногда заходит туда в гости, — вот чья игра меня просто пленяет.
— Пленяет?
Как странно порой звучит мужской голос!
— Ну да. Мистер Эдмондс просто чудо. Мне больше всего нравится, когда он играет отрывки из Двадцать первого концерта Моцарта. Там такая восхитительная музыка — то веселая, а то туманная, очень мечтательная. Чудесно.
Ну вот, дело сделано. Разве виконту захочется брать в жены девушку, которая так неприлично себя ведет и высказывает собственное мнение?
Однако Хаксли, казалось, совсем не рассердился — напротив, улыбнулся, изгибая бровь.
— А ты и впрямь постоянно преподносишь сюрпризы, Линдсей. — Он пробежал пальцами по клавишам. — Причем всегда приятные, но лучше уж тебя буду пленять я, а не мистер Эдмондс.
И тишину комнаты нарушила дивная музыка. Сразу стало ясно, что за пианино сидит опытный музыкант. Завораживающие звуки притягивали девушку, точно мотылька — пламя свечи, и, отбросив опасения, она невольно придвинулась ближе. Виконт склонился над клавишами, так что сейчас она не могла разглядеть его лица. Кудри молодого человека слегка покачивались в такт музыке.
Линдсей не могла прийти в себя от изумления. Она-то думала, что джентльмены из высшего общества не тратят времени на музыку. Они фехтуют, упражняются в боксе, стреляют — но только не играют Моцарта, да еще так самозабвенно.
Когда мелодия смолкла, девушка в восторге прижала руки к груди, умирая от желания слушать снова и снова.
— Сыграйте еще, — взмолилась она. — В жизни не слышала ничего подобного!
— Неужели у меня получается лучше, чем у мистера Эдмондса?
— Мне даже плакать захотелось.
Эдвард поднял голову и поглядел на пылкую слушательницу так нежно, что у нее перехватило дыхание.
— Потанцуй для меня, — ласково попросил он. — Сейчас, в лунном свете. Чтобы я запомнил тебя такой и память об этом утешала меня сегодня ночью и все томительное время до нашей свадьбы.
О чем это он? Линдсей почти ничего не понимала, но, повинуясь виконту, медленно вышла на середину комнаты.
— Я чувствую себя ужасно глупо. Я танцую, как жердь. Месье Гонди так и сказал.
— Ну, слава Богу, на сей раз ты хотя бы не ссылаешься на своих вечных «всех», которые «так говорят».
— Прости?
— Да так, пустяки. Я сыграю один деревенский мотив, совсем простенький, так что тебе будет легко попадать в такт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117