Кип нырнул глубоко в ее плоть, влажную и горячую. Весь мир перестал существовать – осталось лишь наслаждение брать, давать и делить моменты сумасшедшей, безумной страсти. Их души и тела слились, спаялись в единое целое.
Внезапно Кин ощутил, что тонет, тонет в блаженстве. Его поглотила пульсирующая пучина, унеся все ощущения, кроме одного – упоительного удовольствия, столь полного, что было безразлично, увидит ли он в этой жизни еще хоть один рассвет. Алекса подняла его на небеса, и прошли долгие минуты, прежде чем он вернулся на землю и нашел силы пошевельнуться.
– Мне никогда не удавалось сопротивляться тебе, – прохрипел Кин голосом, еще полным пережитой страсти.
– Ты не можешь сопротивляться ни одной женщине, – поправила Алекса и откатилась в сторону, чтобы схватить платье, прежде чем Кин успеет поймать ее в объятия. Она потянула одеяло и торопливо обернула его вокруг себя. – Отныне тебе лучше бы найти другой способ удовлетворять свои приступы сладострастия. Я не желаю иметь с тобой больше ничего общего, – свирепо заявила Алекса и не сдержала самодовольного смешка, услышав, как Кин зарычал.
– Вернись сюда! – скомандовал он. – Куда, к черту, ты направляешься? – Кин был озадачен. То она была мягкой и неистово отвечала его ласкам, а вот теперь заявляет, что не желает знать его. Нет, эта женщина приводит его в совершенное бешенство… Он постоянно разрывался между желанием ласкать ее и почти неодолимым стремлением сжать эту стройную шею и давить до тех пор, пока не выдавит из нее жизнь каплю за каплей.
– Я должна выстирать платье, чтобы оно высохло к утру, – сообщила она и отпрыгнула в сторону, когда он попытался схватить край одеяла и сорвать его.
– Проклятие! Женщина, иди-ка сюда! – приказал он, убедившись, что схватил лишь воздух. – Я спас тебя от индейцев, рискнул собственной репутацией ради этого, и вот теперь, когда я говорю, что увлечен тобой, ты вдруг удираешь, как перепуганный заяц.
– Потому что в оплату за спасение ты ожидаешь от меня существенно большего, чем я могу дать, – холодно сообщила Алекса. – Если бы за свой героический подвиг ты потребовал денег, то я нашла бы способ добыть их. Если бы потребовал, чтобы я стала твоей рабой на целый год, то я бы безропотно прислуживала, выполняя любой каприз, почти любой. – Алекса обвиняюще выставила палец и сверкнула глазами. – Но нет, ты выдвигаешь совершенно другие требования. Ты рассчитываешь, что я буду укладываться под тебя каждый раз, когда тебе придет охота. Просто чтобы удовлетворить твою ненасытную похоть. И ни одной бабы на мили вокруг! – Она шагнула вперед, глаза ее вспыхнули. – Я знаю, что, когда мы вернемся в Сент-Луис, ты бросишь меня, как старый носок. Не думай, что сумеешь снова заманить меня в постель своими сладкими словами. Может, я и дура, но я не сомневаюсь, что ты говоришь так любой женщине, которую укладываешь в постель. – Алекса гордо выпрямилась и взглянула на него свысока. – Ты не будешь использовать меня, Кин Родон! У меня в жизни ничего не осталось, кроме достоинства, и этого ты меня не лишишь!
Алекса гордо отошла, путаясь в своем одеяле, а Кин пробормотал ей вслед несколько энергичных, непечатных проклятий. Он оставил Клинта и обманул собственный народ, чтобы спасти эту огнедышащую ведьму. «Да во имя чего? – горько спросил он себя. – Почему бы ей не испробовать того, что она заслуживала – Прямую Стрелу?»
Кин поднялся па ноги и пнул ни в чем не повинный холмик, с которого на пего, казалось, глянули серебристо-серые глаза. Черт бы побрал ее проклятую упрямую шкуру! Надо умчаться во тьму и бросить ее тут на произвол судьбы. Пусть сама ищет дорогу обратно, злобно думал он. Пока он развлекал и потешал себя этой мыслью, появилась Алекса.
Собрав всю свою храбрость, она подошла к Кину, намереваясь объяснить причины своего поведения.
Но когда Кин резко обернулся и ожег ее взглядом, Алекса споткнулась. Она остановилась в нескольких футах от него, подняла глаза и встретилась с его холодным, немигающим, безжалостным взглядом.
– Кин, я не хотела казаться неблагодарной. Я знаю, что без твоей помощи провела бы остаток жизни с мужчиной, которого просто не выношу. – Ее тихий голос слегка задрожал. – И я вовсе не считаю тебя непривлекательным…
– Ну и что же тогда во мне кажется тебе столь отталкивающим? – Кин не сумел удержать этот вопрос. Он хотел ответа прямо сейчас.
– Ничто, решительно ничто в тебе не отталкивает меня. Наоборот, все горячит мою кровь, даже когда мне хотелось бы, чтобы она текла нормально. – Алекса взглянула прямо ему в глаза, вскинула голову и решилась: – На тот случай, если ты, как полный глупец, не заметил этого, я скажу тебе правду. Конечно, если ты помолчишь хотя бы пару секунд. – Она замолчала, глубоко вдохнула и буквально плюнула в него своим признанием: – Я полюбила тебя, поэтому и не могу уступать твоим сладострастным домогательствам.
У Кина от изумления открылся рот и перехватило дыхание. Как будто она ударила его в солнечное сплетение. Неудивительно, что ему никак не удается разгадать эту чертовку. Она полна загадок и противоречий, которые он разрешить не может. Как нормальному человеку понять эту таинственную женскую логику? Алекса Карвер – ходячее противоречие. Почему она вдруг заявляет, что любит его, когда это вовсе не так? Какую игру она затеяла на этот раз? Кин слышал не одно признание в любви и глотал их спокойно, как семечки. Большинство женщин – создания эмоциональные. Они легко поддаются физическому желанию, путают страсть с любовью, но Алекса – реалистка. Она отправилась выстирать свой наряд и вернулась с сообщением, что влюблена в него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140