— Ты возмужал в своей деревне, — сказала Ольга в их первую встречу. — Ты стал настоящим мужчиной.
И все же однажды, когда тоска навалилась на Андрея и он, мучимый бессонницей, вышел на балкон, залитый дождем, когда закурил и вспомнил то, о чем позабыл и никак не мог вспомнить последние дни, в его голове все прояснилось, и, успокоенный, он наконец знал, что теперь делать. Он вернулся в комнату, взял лист бумаги, ручку и написал одно-единственное письмо…
«Дорогая мама! Извини, что долго не писали. Как ты? Как здоровье? Машенька поправилась, так что не переживай. Может, и выберемся, как дела отпустят. Новостей особых нет, не знаю, что и писать-то. Ты просила узнать насчет змеиной мази, так вот, я ее достал и высылаю тебе посылку. Еще с Надеждой дарим тебе кофту, теплую, индийскую. Ее ты тоже найдешь в посылке. Ну вот пока и все. Целуем тебя крепко.
Сергей, Надежда, Машенька».
Змеиную мазь он без труда, совершенно свободно купил в ближайшей аптеке, сложил вместе с кофтой в маленький посылочный ящик и отправил Зоеньке. Но когда он вышел из почты с квитанцией в руках, когда дело было уже сделано, нехорошее предчувствие охватило его. Правильно ли он сделал? Во спасение ли этот обман и можно ли это назвать обманом? И чем больше времени проходило, тем мучительнее было вспоминать об этом, тем труднее было объяснить самому себе этот поступок.
Вот она, Ореховая улица. И дом стоит, и смородина растет. Он постучал, потом толкнул дверь и вошел.
— Есть кто живой?
Из глубины квартиры доносились голоса, смех, тихая музыка, и было трудно определить, в какой именно комнате шум. Тогда он вернулся и сильно хлопнул дверью. Сейчас же открылась дверь напротив и высунулась женская голова: светлые кудряшки, румяна на отекших щеках, недовольный взгляд густо подведенных глаз.
— Тебе чего?
Андрей не поверил своим глазам.
— Дина?
— Ну, Дина, дальше-то что? Водки нет, так что давай вали отседа!
— Какая водка, ты что? Ты не узнаешь меня?
— Стой, кажется, узнала, ведь это ты у меня на прошлой неделе пузырь в долг взял, так? Так, я тебя спрашиваю?
— Дина, я Андрей.
— Какой такой Андрей еще?
— Я жил у вас одно время, у Ираиды Аркадьевны…
И тут она ахнула, закрыв рот рукой, опустилась на табурет и принялась раскачиваться из стороны в сторону.
— Ты мне верь, я хоть и выпимши, но узнала… Неужели это ты?
Ее позвали.
— Иди ты… — Дина выругалась, потом как-то вся обмякла, опустилась грудью на стол, и лицо ее приняло прежнее ласковое выражение. Она улыбнулась, и Андрей узнал в ней прежнюю Дину.
— Надо же — приехал! А мы все писем ждали, чего не написал?
Андрей не знал, что ответить: время изменило Дину до неузнаваемости. Он смотрел на ее руки, крепко зажатые между коленями, на опущенные располневшие плечи, стянутые выцветшим, застиранным халатиком, и вспомнился запах, теплый терпкий запах черного шелка, сухой блеск рассыпанных по груди волос, испуганные и влекущие к себе особенным, лишенным воли выражением глаза.
— Ты так смотришь на меня… Я изменилась, сама знаю. Вот как уехал Липатов в Москву, так у меня все и полетело кувырком. Антона-то он устроил в Суворовское училище, а я осталась одна. Он, конечно, как отец, правильно поступил: я не смогла бы дать ему ничего… Знаешь, Липатов помогает мне до сих пор, да только не нужны мне его переводы. Я сама зарабатываю, — она усмехнулась, — водкой вот приторговываю, прибыльное дело, знаешь…
Она погрустнела, и взгляд ее, обращенный в прошлое, остановился, замер и словно повис в воздухе.
— Тихо здесь… — сказал Андрей и вывел ее таким образом из оцепенения. Она осторожно оглянулась и приложила палец к губам:
— А кому шуметь-то? Нет никого, понимаешь, нет. Всех схоронила. Сначала Дениса Михайловича, а потом Ираиду, она, видать, с тоски померла, ведь у нее, кроме Дениса, никого не было. Приезжали родственники его, откуда-то с Севера, даже на кладбище не сходили, деньги за похороны, правда, вернули мне, а потом всю ночь что-то искали в его комнате, долго искали, мебель двигали, стучали, гремели, как ненормальные, а утром, не попрощавшись, уехали. — Она перевела дыхание, и губы ее задрожали. — Я же тебе самого-то главного не рассказала! Помнишь Зоеньку? Ведь у нее, оказывается, сын есть, представляешь?! Ты уехал, и вскоре письмо пришло на ее имя. Не знаю уж, что было в нем, да только целые сутки она не показывалась, даже про кошек своих забыла. А следом и посылка пришла. Опять на ее имя, но без обратного адреса. Она долго смотрела на ящик, смотрела, а потом и говорит Денису: открой, мол, руки дрожат. А там лекарство и кофта. Она вроде бы и обрадовалась, но странная это была радость… Сразу после посылки Зоенька и слегла. Ты понимаешь, мы же все думали, что сын у нее либо помер, либо сидит. Тут здоровый свихнется, а что про больного-то человека говорить. Она же себе по телефону жизнь придумывала, все знали, но молчали…
Дина всхлипывала по-бабьи, громко, надрывно.
— Она все внучку ждала… Хочешь, я покажу тебе ее комнату? Нас под снос, так вишь — никого не вселяют. Ну, пошли-пошли, я там ничего не трогала, прихожу иногда, поплачу-поплачу, и легче становится.
Большая темная комната, железная кровать, стол, табурет, швейная машинка, детская кроватка, диван с полкой, а на ней детские игрушки, слоники.
— Открой чемодан, не бойся…
— Зачем? — не понял Андрей. — Нехорошо как-то.
— Открой, я тебе говорю!
Он поднял крышку и увидел сложенные аккуратно новые платья, школьную форму, кружевные воротнички, ленты.
— Она свою Машеньку уже в школу отправила. — Дина плакала уже навзрыд. Успокоившись, ушла в комнату и принесла оттуда две полные рюмки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9