— И в состав всех настоек входит бренди?
— Нет, разумеется, нет. Одни травы разводятся элем, во многие надо добавить шерри или кларет. Мы ведь еще не знаем, какие спирты лучше сочетаются с медицинскими отварами, — в этом вся проблема.
— Господи Боже! Сколько же бокалов ты выпила в ходе этого… этого эксперимента?
Виктория сжала ладонями виски. Головная боль все сильнее давала о себе знать.
— Точно не помню, но, думаю, доктор Торнби отметил все в своих записях.
— Викарий и его жена тоже участвовали в… исследованиях?
— Боюсь, миссис Ворт очень скоро заснула, — с сожалением призналась Виктория, — а викарий принял слишком большую дозу из одного стакана, после этого он отошел в угол, сел там и неподвижно смотрел в стену до самого конца.
— Я боюсь даже думать, что за настойки ты отведала.
Лицо Виктории тут же просветлело.
— Не беспокойся, Лукас, я пила только бренди. По мне сверяли состояние остальных участников эксперимента. Это очень важное условие, чтобы установить действие каждой из настоек.
Лукас тихо выругался и замолчал. Тиканье напольных часов громко раздавалось в комнате. Виктория беспокойно пошевелилась.
— Кажется, мне придется предписать вам еще одно правило, мадам, — произнес наконец Лукас.
— Этого я и боялась. — Она хотела биться за свои права, но у нее слишком болела голова. Не было ни сил, ни вдохновения на очередную ссору. Все, чего она хотела, — вернуться в комнату и упасть на постель.
Лукас не обратил внимания на кислое выражение ее лица, однако, объясняя ей новое правило, неожиданно смягчил голос:
— Тебе придется спрашивать моего согласия, прежде чем принять участие в очередном научном эксперименте. Ты поняла меня, дорогая?
— Вы, как всегда, объясняетесь удивительно ясно, милорд. — Виктория поднялась, и подбородок ее вновь заносчиво задрался кверху. — И какое удовольствие женщины находят в браке? Ни приключений, ни научных экспериментов, ни даже права распоряжаться собственными деньгами! Удивляюсь, как это, оказавшись замужем, они не умирают от скуки в первый же год после свадьбы.
Неверными шагами она направилась к двери и вышла из комнаты.
Ночью Лукас лежал в постели без сна и смотрел в окно на луну. Из комнаты Виктории не доносилось ни звука с того момента, как час назад что-то тяжелое проехало по полу и придавило изнутри дверь, соединявшую две спальни.
Лукас с досадой прислушивался, пока Виктория возводила свою баррикаду. Больше всего его огорчало то, что она сама, двигает такую тяжелую мебель. Поручила бы лучше кому-нибудь из слуг. С другой стороны, конечно, неловко просить лакея или горничную помогать ей в домашней войне.
«Но хорошо все-таки, что она вновь окрепла духом», — подумал Лукас. Она уже чувствует себя гораздо лучше, чем утром. Жизнь входила в нормальное русло. Если их жизнь с Викки вообще можно назвать нормальной.
Лукас откинул одеяло и поднялся с постели.
С точки зрения стратегии недавней ссоры избежать было невозможно. Приходится принимать бой, и раз уж дело дошло до рукопашной, мужчина обязан защищать свою позицию.
Виктория еще не смирилась со своим браком. Она выросла упрямой и независимой, она слишком долго бегала на воле, словно дикий жеребенок. Пока не встретилась с Лукасом, ее сдерживали только врожденный интеллект, женская интуиция и желание не повредить репутации своей тети.
Но теперь она воспринимала Лукаса как некое препятствие, как угрозу своей независимости. Она разрывалась между любовью к нему и гневом и обидой за то, что он обманом заманил ее в этот брак.
Лукас припомнил всех мужчин, которые в Лондоне ходили перед Викторией на задних лапках, и с трудом подавил стон. Она привыкла, что все они знают свое место, ходят по струнке, она всегда командовала своими поклонниками.
Но Лукас чувствовал (хотя даже сама Виктория не осознавала этого), что ее покорила именно его воля: она не была уверена, что сможет совладать с ним. Сильная натура, она искала еще более сильного мужчину.
Найдя его, она тут же вызвала его на поединок. И все же Лукас сожалел, что дело дошло до открытого столкновения, хотя и понимал, что теперь, когда враждебные войска заняли свои позиции, он не может уступить и позволить Виктории строить жизнь по-своему: слишком дорого придется расплачиваться за это в будущем.
Жизнь их внезапно и круто изменилась. И Виктория должна осознать это. Они оба обязаны думать о своих потомках, а не только о себе. Такое имение, как Стоунвейл, — огромная ответственность, его необходимо сохранить. В нем не только их настоящее, но и их будущее.
В их детях его кровь соединится с кровью Виктории. Ей должна быть так же дорога эта земля, как и ему. Ни один из них не может продолжать вести тот беззаботный образ жизни, который был позволителен до брака.
Господи Боже! Он и в самом деле становится ханжой.
Кто знает — а вдруг новое поколение Колбруков уже в пути?.. Лукас с наслаждением представил себе, как обретет округлость тело Виктории, когда она будет носить его дитя.
Лукас вновь нахмурился, вспоминая, что она придвигала тяжелую мебель к его двери. Нельзя больше допускать такого, тем более сейчас — когда она, возможно, беременна! Виктория принадлежит ему, и он будет о ней заботиться, желает она того или нет.
Но сначала он должен прорвать ее оборону. Лукас припомнил кактусы в оранжерее леди Неттлшип и усмехнулся. Затем он подошел к своему шкафу и достал рубашку и бриджи…
Виктория заметила его в тот самый момент, когда он появился на карнизе окна — темная, сильная, грозная фигура на фоне серебристой ночи. Нет, не призрак из ее сна, а сам Лукас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117