Какое-то еще не совсем ясное, но совершенно нестерпимое желание зрело в ней. Она была настолько возбуждена, что не узнавала себя, и никак не могла справиться с собой и сдержать возгласы.Почувствовав, что пальцы Гарри становятся все смелее, она затаила дыхание, но потом, не выдержав, негромко воскликнула:— О Гарри, что ты делаешь?!Гарри лишь тихо застонал — непонятно было, то ли он смеется, то ли сердится…— Тихо, дорогая моя. Нам следует соблюдать осторожность.— Прости, но я не могу притворяться спокойной, когда ты меня ласкаешь… Это… очень странное ощущение, Гарри. Честное слово, я никогда ничего подобного не испытывала…— Черт возьми! Да ты хоть понимаешь, что ты со мной делаешь? — Гарри быстро приподнялся. Он рывком стянул с плеч пальто и бросил его на зеленые бархатные подушки. Потом уложил Августу на расстеленное пальто так, что из-за тесноты кареты ей пришлось согнуть поднятые вверх колени.Когда Августа решилась открыть глаза, Гарри, склонившись над ней, яростно сражался с ее рубашкой.Августа уже начала привыкать к его ласкам, когда вдруг поняла, что он успел уже снять с нее башмаки и теперь стаскивает бриджи.— Милорд, что вы делаете? — Она беспокойно заметалась на подушках, теряя самообладание от окутавшей ее сладострастной неги. Теплая рука Гарри так уверенно касалась ее тела, что она вся трепетала.— Ну скажи мне, что хочешь меня, — прошептал он ей в грудь.— Да, я хочу тебя. Я никогда и ничего так не хотела в жизни. — Она выгнулась дугой под его ласками и услышала, как он застонал. Всякие мысли о протесте тут же улетучились у нее из головы перед все возрастающим желанием. Она вскрикнула, и губы Гарри приникли к ее рту, словно призывая ее хранить молчание.Августа вздрогнула, поняв, что Гарри снова переместился. Теперь он стоял на коленях у ее ног.— Гарри?— Тише, милая, тише.Она задохнулась, когда он всем телом навалился на нее, вдавливая в подушки. Только тогда она догадалась о его дерзких намерениях.Его пальцы скользили по ее телу и, нежно поглаживая, просили раздвинуть ноги.— Да, милая, да, вот так. Да… Откройся мне. Вот так… Господи, как ты нежна. Нежна и желанна. Отдайся же мне… не бойся, родная.Она плыла по волнам этих нежных слов, произносимых хриплым шепотом. Потом почувствовала, как нечто твердое медленно, но настойчиво проникает в нее.На мгновение ее охватил панический страх. «Нужно остановить его!»— мелькнула невнятная мысль. Утром он сам непременно пожалеет о случившемся, может быть даже снова обвинит во всем ее, как в прошлый раз.— Гарри, мне кажется, нам не стоит этого делать… Ты же сам сочтешь меня распутницей…— Нет, дорогая, ты восхитительная женщина. Настоящая. Нежная. Очаровательная.— Ты скажешь, что я тебя поощряла… — У Августы перехватило дыхание: он прижался к ней теснее. — Ты скажешь, что я опять делала тебе авансы…— Все авансы уже сделаны, и все обещания непременно будут выполнены. Ты принадлежишь мне, Августа! Мы с тобой помолвлены. Тебе нечего бояться, отдавая себя мужчине, который скоро станет твоим мужем.— Ты в этом уверен?— Совершенно уверен. Обними меня, милая, — прошептал Гарри, целуя ее уста. — Держи меня крепче. Докажи, что действительно хочешь меня.— Ах, Гарри, я так хочу тебя! И если ты уверен, что хочешь меня, если ты не подумаешь, что я недостаточно добродетельна…— Я хочу тебя, Августа! Господь свидетель, я так безумно тебя хочу, что не уверен, доживу ли до утра, если немедленно не получу тебя. Никогда в жизни я не был так уверен, что все делаю правильно…— Ах, Гарри.«Он действительно хочет меня, — подумала Августа, и голова у нее пошла кругом от этой чудесной мысли. — Он отчаянно жаждет близости со мной, да и я сама сгораю от желания подчиниться ему, мне до боли хочется поскорее узнать, каково это — принадлежать ему целиком».Августа еще крепче обняла Гарри за шею и чуть приподнялась, словно устремляясь навстречу его страстному желанию.— О господи, да, Августа, да! — Он впился в ее уста страстным поцелуем и тяжело опустился на нее всем телом. Острая боль пронзила ее.Августа чуть не потеряла сознание; ее вдруг словно бросили в ледяную воду. Шок от испытанной боли и грубого вторжения в ее плоть вызвал головокружение, шум в ушах и неожиданное прозрение: она ожидала совсем иного.У нее вырвался стон боли и разочарования, который Гарри тут же заглушил каким-то совсем уж варварским поцелуем, точно проглотив ее возмущенный вопль. Губы его, точно утешая, нежно скользили по всему ее телу. Потом они оба замерли.Через некоторое время Гарри осторожно приподнял голову. В слабом свете горевшей в карете лампы она увидела, что лоб его покрыт капельками пота, а зубы стиснуты.— Гарри, в чем дело?— Ничего страшного, милая, все хорошо, успокойся. Все пройдет через одну-две минуты. Прости меня, родная, что я так поторопился. — Он покрывал лицо и шею Августы горячими страстными поцелуями, по-прежнему крепко сжимая ее в объятиях. — Я совсем потерял голову, точно опьянел, и, как все пьяные, не соображал, что делаю. Мне следовало бы проявить куда больше изящества и умения в первый раз…Августа не отвечала. Она была слишком поглощена новым ощущением: Гарри до сих пор находился где-то глубоко в ее теле.В течение нескольких бесконечно долгих минут Гарри продолжал лежать неподвижно. Августа чувствовала, с каким болезненным напряжением он старается сдерживать себя.— Августа?— Да, Гарри?— Как ты, милая? — шепнул он сквозь стиснутые зубы. Его голос звучал так, словно всеми силами души он старался сохранить самообладание.— Хорошо. По-моему, все хорошо. — Августа нахмурилась; ее тело медленно начинало привыкать к невыносимо волнующему, невыносимо острому ощущению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113