Пуповина уже не пульсировала. “Скорой” все не было. Будем сами обрезать пуповину, решила Анна. Она объясняла ребятам, что нужно делать, подбадривала их. У Славы и Марины дрожали руки — страшно резать ножницами человеческую плоть. Они роняли бинты на пол, сталкивались головами, но в целом для новичков-акушеров действовали замечательно.Говорили все трое, вернее — четверо. Кирюшка хныкал, Анна отдавала распоряжения, Марина вслух их повторяла, Слава тихо поругивался. Отправлял далеко Кирюшу, своего Кольку и всех младенцев планеты, вслед за ними Анну и всех рожениц. Благодарил Провидение, что не родился женщиной и не стал врачом.— Какой у нас славный мальчик! Ах ты мой котеночек! — Марина держала на руках младенца с перевязанным животиком и умилялась. — Ах ты моя лапочка! Ну, не плачь!Анна почувствовала схватывающую боль в пояснице. Плацента отходит.— Слава, — позвала она, — помоги.Слава занял исходную позицию у роженицы в ногах. Ни он, ни Анна не испытывали смущения. Какое тут стеснение, когда страхов натерпелись.— Кишки из тебя торчат, — сказал Слава, — Нет, ну сколько кровищи, прямо харакири, разбери тебя нелегкая. Давай овцу.— Что?— Особо важные ценные указания.— Намотай на руку пуповину, мисочку подставь. Как куда? Под это самое место, откуда ребеночек появился.— Вот именно, что место, — бурчал Слава. — Тут с вами импотентом станешь. Я привык, понимаешь, в обратную сторону…— Перестань глупости болтать! — прикрикнула на него Марина. — Ишь разговорился. Делай, что тебе говорят.— А я и делаю. Здорово мы все-таки парня родили. Теперь тянуть, что ли, из тебя эту кишку?— Очень осторожно, — сказала Анна.Она нажимала ребром ладони на низ живота, выдавливая плаценту.Звонок в дверь раздался в тот момент, когда детское место плюхнулось в мисочку. От неожиданности все вздрогнули. Марина держала ребенка, завернутого в простыни. Слава заметался по комнате с мисочкой, в которой лежал кровавый студень плаценты со свешивающейся пуповиной. Так и пошел открывать с этим кошмарным месивом в руках.На “скорой” приехали врач и сестра.— Это безобразие, — первое, что сказала врач, пожилая полная женщина, увидев картину только что принятых родов, — ведь не в деревне живете. Где документы матери?Она обращалась к Славе. Трусы, майка, лицо и ноги его — все было забрызгано кровью. Марина выглядела не лучше. Она положила ребенка рядом с Анной, теребила оборочки на ночной рубашке и робела перед врачом, как школьница.— Что вы молчите? Вы отец? — снова спросила врач Славу.— Точно! — встрепенулся он. — Где отец? Аня, где Юрка-то?Анна не отрывала взгляда от лежащего рядом сына. Услышав вопрос, она повернула голову и посмотрела на Славу. Глаза ее, радостные и счастливые, медленно-медленно округлись от страха и ужаса.Она вспомнила. Вспомнила все, что случилось накануне. Нет никакого рычажка, никаких кнопок нет. Темное облако, маячившее до сих пор вдалеке, надвинулось, наползло на нее. Анна закричала, брызнули слезы, сразу перешедшие в судорожные рыдания. Тело сотрясала крупная дрожь.— Всем выйти, — приказала врач, — свет пригасить, и ни звука. Шприц, быстро, — сказала она сестре.Анна не помнила, как ее везли в роддом, как зашивали там многочисленные разрывы, — после уколов она проспала больше суток! Глава 5 Костя изменил решение. Не потому, что хотел увидеть Веру. Она ему понравилась, но не настолько, чтобы любоваться ею в кругу семьи и рядом с мужем-дипломатом.Игорь Петрович собрался уходить из группы. Он перечислил Косте четыре причины: близость лета и отпуска, необходимость закончить книгу, возможная командировка. Количество доводов наводило на мысль об их искусственности, да и лукавить Игорь Петрович не умел. Лицо выдавало старательное желание замаскировать истинные причины ухода от психотерапевта. Костя быстро понял: проблема в том, что Игорю Петровичу не по карману плата, которую требует кооператив.Предложи ему Костя посещать занятия бесплатно (руководство медцентра наверняка прислушалось бы к аргументам Колесова), Игорь Петрович наверняка оскорбится. Поэтому Костя решил поговорить со стариком прямо и открыто, или, точнее, почти прямо и почти открыто.Они открыли форточку в кабинете Кости, закурили.— Игорь Петрович, ваше решение меня, признаться, очень расстраивает, — начал Костя. — И не столько из-за вашего самочувствия, сколько по причине вреда, который ваш уход нанесет группе. Мы стали командой, которая дружно идет к намеченной цели. Кто-то быстрее, кто-то медленнее, но идем мы именно командой. Вспомните, если Коля или Надя не приходят на занятия, мы сразу чувствуем их отсутствие. Это касается любого. Но вас — в первую очередь. Разве вы не понимаете, что стали своего рода моральным авторитетом? Видите ли, сознание того, что неординарная личность переживает те же проблемы, что и ты, помогает от этих проблем избавиться. Стоит какой-нибудь кинозвезде прооперировать геморрой, как у проктологов нет отбоя от желающих на ту же операцию. Вас не коробит сравнение?— Нет-нет. Спасибо за лестное мнение. Да я сам ребят очень люблю, они ведь мне как дети.— Вот я и прошу за них, Игорь Петрович, полгода? Этот срок необходим для максимального эффекта. Потерпите полгода?— Ну что же. Если это нужно ребяткам.— Спасибо. Кстати, чуть не забыл вам сказать. Наше кооперативное начальство выступило с почином: с некоторых категорий пациентов не брать плату. С ветеранов и инвалидов, кажется. Вы, возможно, попадете в число избранных. Не отказывайтесь, если предложат. С чего бы вам заботиться об их доходах? Они люди не бедные.— Может быть, тогда Наденьку освободить от платы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19