Женщине пришлось помочь Клэю встать, иначе тот долго еще сидел бы неподвижно, с перекошенным от страха лицом. Он медленно поднялся на ноги и с ее помощью вышел на солнце. Прежде чем уйти, вождь, а затем женщина и второй мужчина, по очереди легонько прикоснулись ко лбу охотника. Старик остался и вместе с Вудом проводил Клэя обратно к хижине, в которой тот выздоравливал. Перед уходом престарелый провожатый тоже коснулся его лба. Несмотря на жестокую дрожь, Клэй нашел в себе силы кивнуть в ответ. Уходя, старик повернулся, и охотник заметил, что теперь у почтенного старца оба уха на месте.Он привык мысленно называть их молчунами, ибо они никогда не разговаривали и не вздыхали, не смеялись и не пели. Когда их дети плакали, слезы катились у них по щекам, но из уст не вырывалось ни звука. Иногда Клэю казалось, что они физически не способны к воспроизведению звуков, иногда же – что он стал свидетелем какого-то чудовищного коллективного обета. Его собственный голос, по-видимому, раздражал молчунов, но порой, особенно когда он читал, Клэй мог поклясться, что они слушают с наслаждением, зачарованные ритмикой слов.Каждое утро охотник давал себе слово, что наступающий день будет последним, проведенным в селении молчунов. Он не забыл о цели своего путешествия, что лежала где-то за тридевять земель или около того, но молчание его спасителей было загадкой, терзавшей его любопытство. Жители селения отличались мягким и добрым нравом, а их сообщество было мирным и справедливым. Было в них нечто такое, чего, он чувствовал, будет ему не хватать. Каждое утро Клэю казалось: еще чуть-чуть – и он поймет, в чем же заключается это загадочное свойство. Он проводил среди молчунов целый день, наблюдая, как они работают, охотятся и играют, но вечером, завалившись на тростниковую циновку, он засыпал разочарованным, понимая, что не приблизился к разгадке ни на йоту.
Охотник провел в деревне молчунов уже две недели, тщетно пытаясь проникнуть в тайну их татуировок, понять неуловимый язык мимолетных взглядов и необъяснимое желание в буквальном смысле глотать страницы книги. Клэя не оставляла надежда, что трепетание ресниц или завиток голубой жилки на коже подскажут ему, откуда аборигены узнали про его отчаянное положение на скалистом острове посреди воды и (что было гораздо важнее) что заставило их взять на себя труд по его спасению.
Серьезность второго вопроса стала особенно очевидна в тот день, когда Клэй вместе с двумя молодыми аборигенами оказался у самого края затонувшей равнины и увидел среди обмелевших вод свою Страну Шести Камней – еле заметную точку на горизонте.Клэй даже не знал наверняка, рады молчуны своему гостю или же он им в тягость. Их отношение к нему, как и ко многому другому, казалось безразлично-ровным и никак не сказывалось на неторопливом течении их жизни.
Рисунки на телах туземцев были выполнены с такой невероятной точностью, что Клэй постоянно обманывался, принимая изображение большого паука на плече у одного юноши за настоящее насекомое, и не раз пытался его смахнуть. Парень, впрочем, относился к туповатости охотника с пониманием.
Чтобы избежать невольных промахов, Клэй попытался расшифровать систему социальной иерархии молчунов. Было очевидно, что его предположение насчет вождя оказалось верным. Остальные члены племени демонстрировали ему свое почтение, при встрече глядя ему в ноги. В племени было лишь два человека, которые, похоже, могли ему перечить. Одним из этих людей была жена вождя – женщина, в которой Клэй сразу признал королеву. Однажды утром, когда вождь метал в своих подданных символические взгляды и усиленно жестикулировал, она перебила его, выбросив перед собой сжатую в кулак руку с опущенным вниз большим пальцем. Увидав этот жест, глава племени моментально перестал отдавать беззвучные приказы, бросился в свою хижину и вернулся с ярко-желтой сливой, которую его супруга тут же и съела.Позже, когда поблизости не было взрослых, Клэй опробовал этот жест на одном из многочисленных ребятишек, которые целыми днями ходили за ним по пятам. Он хотел проверить, принесет ли мальчишка плод, но вместо этого карапуз выпучил глаза и сложил ответный жест, выставив вверх средний палец.Кроме этих двоих, единственным человеком, пользовавшимся влиянием в деревне, был согбенный старец. Оказалось, что он – художник, делающий членам племени татуировки. Работал он на открытом воздухе, у дверей своей скромной хижины. Объект росписи обычно лежал или сидел на звериной шкуре.Как-то раз, когда старик наносил изображение текущей реки на живот немолодой уже женщины, Клэй посидел рядом и понаблюдал за его работой. Он увидел, как для получения синих чернил, цветом напоминавших минерал, когда-то добывавшийся в Анамасобии, старик смешивает различные ингредиенты – соки растений, ягод и секрет какой-то толстой жабы. Инструментами мастеру служил набор длинных, заточенных на камне игл, изготовленных из хвостовых шипов Сиримона.
Однажды утром Клэй, проснувшись, обнаружил, что в углу хижины сидит вождь и гладит Вуда по голове, а на коленях у него длинное копье – излюбленное оружие молчунов. Абориген указал охотнику на его одежду и закрыл глаза, намекая, что тому не мешало бы одеться. Как только Клэй натянул штаны и рубашку, вождь открыл глаза. Потом он указал на ружье. Клэй взял в руки оружие, после чего вождь встал и вышел из хижины.В сопровождении Вуда они вышли из деревни. Селение было окружено лесом, однако деревья здесь росли не так густо, как в Демоновом лесу. Их разновидностей здесь было гораздо меньше, и ни один вид не мог сравниться по размерам с теми гигантами, среди которых путники провели зиму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81