Ц Привет, Максим! Ц Это Ваня Кореньков, инструктор турбазы «Кёксу». За н
им тянется хвост «чайников», как здесь называют новичков, ошалевших от с
олнца и перспектив. Ц Пошли с нами в «лягушатник», бесплатно кататься на
учу.
Ц Боюсь. Ц Я вжимаю голову в плечи. Ц Говорят, там ногу можно вывихнуть.

Новички, которые уже скоро выйдут из «лягушатника» на склоны, смотрят на
меня с презрением. Они уже асы, они уже умеют тормозить «плугом» и по всем
правилам падать. Они не понимают, как это такой большой человек, как инстр
уктор, тратит время на разговоры со мной. А я завидую. Ещё из «лягушатника»
не выползли, а снаряжение у иных Ц такое мне только снится. Особое негодо
вание вызывает толстяк, который, как дрова, тащит на плечах великолепней
шие «россиньолы». Лет пять назад таких у сборной команды не было.
Ц Академик, Ц вполголоса докладывает Ваня, Ц похудеть желает.
Ну, академику «россиньолы» не жалко, пусть худеет на здоровье.
От моей квартиры до канатки с полкилометра, но иду я минут двадцать: на каж
дом шагу приятели, да и многие туристы знают меня в лицо, из года в год прие
зжают сюда в «бархатный сезон». За спиной слышу: «Тот самый… орудовец гор
нолыжный!» Это ещё ничего, я и не такое о себе слышал. В массе своей туристы
к моей деятельности относятся с почти единодушным неодобрением, полага
я, что я внедрён сюда для того, чтобы мешать им кататься на лыжах. Я Ц главн
ое пугало ущелья Кушкол, самостраховщик и бюрократ, несговорчивейший на
свете тип, который по велению левой ноги закрывает обкатанные трассы и с
рывает людям отпуск. Зато бармены меня обожают: когда трассы закрыты, в ба
рах и ресторанах яблоку негде упасть Ц а куда ещё деваться, не сидеть же в
номерах; нет бармена, который при виде меня радостно бы не осклабился и не
передал нижайшего поклона уважаемой Анне Федоровне. Обожание это тем бо
лее искренне, что оно не стоит ни копейки, ибо к спиртному я испытываю непо
нятное барменам, но стойкое равнодушие.
А вот ещё одно исключение: ко мне с распахнутыми объятьями направляется
человек, не имеющий к барменам никакого отношения. Помню, что научный раб
отник, фамилию забыл.
Ц Максим Васильевич! Ц Я вежливо уклоняюсь от поцелуя, с мужчинами пред
почитаю здороваться за руку. Ц Лиза, это Максим Васильевич!
Лиза, по всей видимости Ц жена (в Кушколе всякое бывает, откуда мне знать,
что у них там в паспортах напечатано), подходит и сердечно благодарит. Я от
махиваюсь Ц пустяки, ваш муж… (и глазом не моргнула, наверное, в самом дел
е муж) и сам бы выбрался. Чёрта с два бы он выбрался, я его чуть ли не за шивор
от вытащил из лавины, когда он уже ни бе ни ме не говорил. Вспомнил, Сенюшки
н его фамилия, из Ташкента, дынями обещал завалить, но, как видно, потерял а
дрес. Лиза приглашает провести вечерок в ресторане, но я скромно отказыв
аюсь: не пью.
Ц Вы Ц и не пьёте? Ц Да, не пью, мама не разрешает. И вообще не любит, чтобы
я ходил в ресторан, там могут быть хулиганы. Ц Но вы такой большой, сильны
й… Ц Это только кажется, на самом деле в моём организме мало железа.
Ц Но, может быть, просто посидим, послушаем музыку, поближе познакомимся
…
Ц Спасибо, очень некогда, как-нибудь в другой раз.
Всё, больше я этого Сенюшкина не спасаю: его жена не в моём вкусе, и я не жела
ю знакомиться с ней поближе.
На площади перед канаткой автобусы, личные машины, галдеж и столпотворен
ие. Слева базар, где по дешёвке продаются свитера из козьей шерсти, справа
две шашлычные, прямо по курсу две очереди на канатки. Первая, старая канат
ка у нас двухкресельная, а новая Ц однокресельная. На каждую стометрова
я очередь Ц выставка мод, а не очередь! Какие костюмы, лыжи, ботинки! Когда-
то мы видели такие только в австрийских фильмах с Тони Зайлером, кумиром
горнолыжников мира. Очень приятно смотреть, особенно когда эластик обле
гает стройную фигурку, тут бы и святой Антоний плюнул на свои обеты. Увере
н, что в сезон по числу красивых людей на квадратный метр площади Кушкол з
анимает первое место в стране; во всяком случае Ц по числу красиво, со вку
сом одетых людей. Попадаются, конечно, и потёртые житейскими бурями субъ
екты, но их скорее можно увидеть в барах и бильярдных, чем в очередях на ка
натку.
Провожаемый ревнивыми глазами, я иду через служебный вход и обмениваюсь
рукопожатием с Хуссейном, начальником спасателей Актау и моим единомыш
ленником: он поддерживает все мои начинания, даже тогда, когда думает про
себя, что я малость перестраховываюсь. За это и многое другое я его люблю и
закрываю глаза на то, что гараж для своих «Жигулей» он поставил в лавиноо
пасном месте. Впрочем, об этом я его честно предупредил.
Хуссейн рассказывает, что сегодня на трассе более или менее спокойно, то
лько один лихач подвернул ногу и сыплет проклятьями в медпункте. Но всё р
авно Хуссейн озабочен, так как каждая травма портит ему статистику и ста
вит под угрозу квартальную премию… Ба, старая знакомая! Давно не виделис
ь, целые сутки. Я вполуха слушаю Хуссейна и боковым зрением наблюдаю за пр
одвижением очереди: через три пары на площадку выйдет Катюша с одним из с
воих барбосов… Я тихо предупреждаю Хуссейна, он контролёра, барбос задер
жан, и я бухаюсь на кресло рядом с Катюшей. Мы взмываем вверх, неумолимо св
язанные друг с другом на пятнадцать минут, вослед несётся что-то вроде «н
у, заяц, погоди!», но я уже завожу светскую беседу. По воле слепого случая ил
и при известной ловкости, которую я продемонстрировал, за эти пятнадцать
минут можно закрутить сногсшибательный роман Ц полное и гарантирован
ное уединение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10