Это была не такая густая пыль, какой «зарастают» совсем з
абытые вещи… Нет, наверняка «вертеп» стоял здесь постоянно и его раз в не
делю протирали.
Бедный Веник… Вот она, твоя сказка!
«Вертеп» на был заведен: я специально повернула его и посмотрела Ч он за
водился, как таймер на кухонной плите, с помощью круглой ручки с цифербла
том, с красной стрелочкой, устанавливавшейся на определенный час. Я попы
талась покрутить ручку… Хотела завести его, в память о Венике, и посмотре
ть, действительно ли светятся младенец в яслях и нимбы над головами Иоси
фа и Марии. Но Ч не получилось… Я быстро поняла причину: «вертеп» работал
от батареек, а сейчас «кармашек» для батареек был пуст! Да и все три «гнезд
а» для лампочек, располагавшиеся под сводом «пещеры», так же были пусты…

Я оставила в покое игрушку, подошла к столу Юзефа, села в его рабочее кресл
о… И попыталась представить себя удачливым знаменитым сценаристом.
Нет, ничего не получалось…
Ведь моя единственная изданная книга разошлась, но не оставила следа о с
ебе, а остальные сказки мертвым грузом лежали в нижнем ящике моего собст
венного письменного стола в Москве!
И мне вдруг захотелось в Москву…
К моим сказкам…
К друзьям…
К маме…
И тогда я начала представлять себе, как завтра же закажу себе билеты в Мос
кву, соберу потихоньку чемоданы и скажу Юзефу:
"У меня для тебя есть две новости: хорошая и плохая.
Какую ты хочешь услышать раньше?"
А он ответит: «Хорошую.»
И я скажу: «Хорошая новость Ч у меня будет ребенок, плохая Ч я уходу от те
бя.»
И он упадет передо мной на колени и будет умолять остаться…
Нет, не будет! Я его знаю! Он просто посмеется надо мной. Он всегда надо мной
смеется, когда я пытаюсь серьезно поговорить с ним.
И никогда я не осмелюсь сказать Юзефу, будто ухожу от него. И уж подавно Ч
в таком идиотически-легкомысленном тоне! Хотя Ч хотелось бы…
Серебристый свет лился в комнату, чуть подернутое инеем стекло холодно с
ияло, шел снег, такой густой и пышный, словно лебяжий пух, словно действите
льно где-то на небесах Матушка Зима выбивала свою перину!
На фоне льдисто-сияющего холодного окна я темное очертание вазочки, пок
азавшейся мне знакомой. Я подошла, взяла ее в руки… Фарфор был настолько х
олодным, что обжег мне пальцы! Неестественно-холодным, если учесть, что ст
оял он не снаружи, а в комнате, на подоконнике, под которым проходила батар
ея!
Это была вазочка с пеплом Веника.
Юзеф собирался купить для нее нишу в одном из краковских колумбариев… Но
нашлись другие дела, более важные, тем более, что теперь Веник мог и подож
дать, он уже не предпринимал даже тех робких попыток привлечь к себе отцо
вское внимание, как иногда случалось, когда он был жив!
Я поспешила поставить вазочку обратно на подоконник.
Мне стало вдруг холодно и страшно в темном кабинете, освещенном лишь мер
твящим светом уличного фонаря.
Музыка, гремевшая в гостинной, вдруг оборвалась…
Значит, сейчас забьют колокола и запоют благодарственный гимн!
Сейчас, сейчас родится Христос!
Я глубоко вздохнула и сложила руки на груди, хоть и не знала, о чем мне моли
ться… Но ведь грядущая минута Ч самая чудесная в будущем году! И любая мо
литва, произнесенная в эту минуту, сбудется!
…От благочестивых мыслей меня отвлекло легкое поскрипывание. Поскрипы
вание исходило от этажерки с игрушками! Я сделала шаг к ней… И увидела…
Я увидела, как круглая ручка таймера на подставке «вертепа» сама собою п
оворачивается!
Мне не почудилось, я действительно видела это!
Я верю в то, что я это видела!
Верю в то, что это действительно было!
Ведь была Рождественская ночь, самая чудесная ночь в году, причем Ч шла с
амая главная минута этой ночи…
Ручка таймера медленно поворачивалась, словно невидимая рука крутила е
е, устанавливая красную стрелочку напротив отметки двенадцать…
…Но ведь в «вертепе» нет батареек! И лампочек тоже нет Ч значит, он не зас
ияет!
Во всех костелах Кракова зазвонили колокола.
Благодарственный гимн, транслируемый по радио, донесся из гостинной.
А маленький «вертеп» вдруг осветился изнутри теплым золотистым светом,
и заиграла музыка Ч тот же самый рождественский гимн, но только в исполн
ении райских колокольчиков!
Ч и засияли нимбы над головами Иосифа и Марии, и засиял младенец в яслях,
и засияла Вифлеемская звезда над пещерой.
Можете не верить мне, если не хотите!
Если вы осмеливаетесь не верить в чудеса… В рождественские чудеса!
Но я знаю Ч это было!
И я верю!
Я верю, что это чудо было сотворено специально для меня Ч для глупой, несч
астной, беременной фантазерки! Чтобы утешить меня, чтобы дать мне доброе
знамение на всю оставшуюся жизнь…
Я стояла на коленях перед этажеркой с игрушками, плакала и, кажется, пытал
ась молиться, хотя я не знаю целиком ни одной молитвы.
Дверь в кабинет распахнулась…
«Вертеп» погас и колокольчики утихли…
И я услышала голос Юзефа:
Ч Что ты здесь делаешь? Почему ты ушла?
Ч Я решила встретить Рождество в одиночестве, так приятнее, чем с этими т
воими гостями, Ч сквозь слезы прошептала я.
Ч Господи! Ты что, плачешь? И почему ты на коленях?
Ч Я молюсь! Во всяком случае, я пытаюсь!
Ч Девочка моя!
Он явно был умилен… Он бросился ко мне, поднял меня с колен, обнял.
Ч Девочка моя! Какая же ты славная!
( Читай Ч «Какая же ты глупая!» Ч мужчина всегда чувствует себя уверенне
е с глупой женщиной, понятно, почему Юзеф так радуется очередному доказа
тельству моего дегенератизма!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104