Я стою в этой луже босыми ногами!
Я пытаюсь отойти Ч и не могу!
Мои ноги Ч словно в стремительно густеющем цементе…
Крылья…
Крылья хлопают надо мной…
Какой-то навязчивый звук…
Нарастающий гул…
Я оборачиваюсь к окну.
Окно открыто, тьма за окном Ч непроницаемая, вязкая, густая, как кровь Ч
колышется, вздувается и начинает медленно переливаться через подоконн
ик.
Тьма заливает кухню…
Сейчас она дойдет мне до горла и я захлебнусь.
Надо закричать. Да, сейчас я закричу, я больше не могу сдерживаться, я долж
на закричать!
Не получается…
Не хватает воздуха…
Я кричу Ч беззвучно, как рыба…
Что толку от беззвучного крика? Я напрягаюсь из последних сил и…
О, чудо! О, радость! Крик Ч живой, звонкий, НАСТОЯЩИЙ крик вырывается у меня
из горла, взрывает тишину, темноту…
…И разбивает мой сон на тысячи осколков!
Я сижу на постели, вся в поту от пережитого ужаса, выпучив глаза в темноту (
которая Ч совсем не тьма из сна, а нормальная темнота комнаты в городско
м доме, темнота, пульсирующая серым светом фонарей ) и верещу, как героиня
американского ужастика!
Я всегда удивлялась Ч чего это американки в кино так орут? Чуть что Ч сра
зу вопить! Мне это казалось неестественным… Доказательством несдержан
ности и дурного воспитания американских женщин.
Теперь я сижу в постели и визжу всего лишь из-за того, что мне приснился ст
рашный сон! Визжу Ч и не могу остановиться!
Ч Настя! Настя! Что с вами? Что случилось?
Юзеф…
В тех же брюках и свитере, только шейного платка нет.
Не ложился? Или Ч лег прямо в одежде?
Он сидит на моей постели, обнимает меня, а я плачу, плачу, плачу, прижимаясь
лицом к его груди, к его грубому свитеру. Я задыхаюсь. Меня трясет. Я хочу ст
ать маленькой, совсем маленькой и незаметной… и чтобы он всегда вот так о
бнимал меня и никогда, никогда не разжимал объятий!
Юзеф гладит меня по волосам. Потом Ч его пальцы забираются в волосы, мягк
о массируют затылок, мне становится хорошо, я чувствую, как тело расслабл
яется, раскручивается та тугая пружина внутри меня, тепло приливает к ру
кам, к ногам… Я готова заснуть… Но только пусть он будет рядом!
Пусть он не уходит никуда…
В дверях появляется Ольга. Бледная. Глаза Ч на пол лица. Я разбудила ее св
оим визгом.
Вот сейчас Юзеф оставит меня и пойдет к ней, баюкать ее, утешать, заново ук
ладывать…
И я не верю своим ушам, когда слышу, как Юзеф говорит Ольге беспрекословно
и жестко:
Ч Уйди и закрой дверь. Насте приснился страшный сон…
Я останусь с ней. Ложись, у нас завтра тяжелый день. Надо выспаться.
Ольга слушается. Уходит и закрывает дверь.
Мы с Юзефом Ч вдвоем в мягкой полутьме супружеской спальни. Нашей с Андр
еем спальни… На нашей с Андреем кровати…
Я лежу, положив голову на плечо Юзефа, обхватив его рукой. А его рука продо
лжает размеренно гладить меня по волосам, по спине… Успокаивает. Усыпляе
т.
Я бы рада не спать! Я бы должна наслаждаться этими мгновениями близости
Ч ведь никогда больше не будет такого, никогда!
Но я слишком устала… Усталость сильнее меня.
Я сплю…
Мы с Юзефом Ч в море. На плоту из водорослей. Водоросли Ч сухие, упругие. В
олны мягко покачивают нас. Солоноватый, свежий запах моря. Над нами Ч куп
ол звездного неба.
Большие, яркие звезды. Бесконечное море. Бесконечное небо.
Юзеф целует меня… Нежно, без страсти… Наше дыхание сливается… Перетекае
т из его груди Ч в мою, из моей Ч в его, и я начинаю растворяться, таять в ег
о руках…
Да, любовь моя, я всегда хотела, чтобы меня целовали ТАК! Так, как целуешь ты
…
Да, любовь моя, я всегда ждала…
Ждала тебя…
Юзеф целует меня…
Я сплю?
Нет, я не сплю уже!
Раннее утро, первые солнечные лучи косым снопом падают сквозь окно.
Юзеф целует меня…
Я обнимаю его, крепче, еще крепче, прижимаюсь к нему, вжимаюсь в него… Нико
гда не оставляй меня!
Тонколикий, седовласый, с желтыми и пронзительными, как у кошки, глазами.

Ведьмак.
Юзеф из Ривии.
Геральт из Кракова…
Я не сплю!
Утро. Мы трое Ч Юзеф, Ольга и я Ч сидим на кухне и вяло жуем приготовленну
ю мною страшно сухую яичницу. Одно утешение Ч свежий крепкий чай. Прекра
сный крупнолистовой цейлонский чай компании «Май», сорта «Бухта Коломб
о» Ч ради чашки такого чая стоит вставать с утра пораньше, стоит боротьс
я и жить!
Мы молчим. Все трое. Говорить не о чем. Мы страшно переживаем за Вениамина.

И вот Ч долгожданный звонок в дверь!
Долгожданный Ч и все равно я пугаюсь, подскакиваю на месте и опрокидыва
ю свою чашку. Я вообще стала нервная…
Юзеф идет открывать. Не спеша… Хотя, наверное, сердце вырывается из груди
навстречу сыну!
Ч Живой?
Ч Жрать хочу!!!
Ч И голова на месте?
Ч А что?!
Ч Настасье приснилось, что твою голову нам в холодильник подбросили.
Ч Фу… Лучше бы не напоминали мне об этом! А есть какая-нибудь жратва, кото
рая не соприкасалась с головой Андрея? Что-нибудь, что было в упаковке? Не
могу Ч помираю!
Ч Яйца. Они уж точно были в скорлупе. Яичницу будешь?
Веник! Живой… И даже веселый… Несколько бледный, под глазами залегли глу
бокие тени, но мы все сейчас хороши… Пахнет от него ужасно! Светлый костюм
Ч в пятнах всех цветов! Походит теперь на камуфляжный костюм десантнико
в. И волосы такие грязные, словно он несколько часов в помойке на голове ст
оял. Бедный Веник… Он же такой чистюля, такой эстет! А теперь Ч стоя пожир
ает прямо со сковородки мою гадкую сухую яичницу…
Ч Ты бы хоть руки помыл!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104