Ч Ты еще сто лет проживешь, Ч произнес Шустров, глядя в стол, разделявши
й их.
Ч Не загибай, не надо, Ч вздыхала мать и начинала сетовать на сына, котор
ый живет себе в Москве в свое удовольствие, кинув мать на произвол судьбы.
А пенсия маленькая, едва на жизнь хватает, куда уж там на похороны скопить
. А похороны-то нужно по-людски устроить: чтобы весь поселок был, чтобы пом
нили люди...
Ч А если сто пятьдесят человек не упьются на поминках, так и помнить не б
удут? Ч с сомнением спросил Михаил. Ч Ну и к черту таких соседей, которые
только дармовую водку помнят.
Ч Тебе-то что, Ч продолжала сетовать мать. Ч Живешь сам по себе, про отц
а забыл, когда тот концы отдавал, и про меня забудешь...
Ч Ну так я же здесь. Я же не забыл. Просто работа у меня такая, что часто при
езжать не могу. И денег на двухметровый памятник у меня нет.
Ч А зачем тогда такая работа? Ч язвительно проговорила мать, и Михаил з
амолчал, не желая продолжать этот бессмысленный спор.
Но и он не мог простить себе того, что случилось с отцом. Если бы он вовремя
узнал, он бы приехал. Он бы постарался собрать деньги.
Однако все возможности остались в прошлом. В той половине жизни, которая
называлась «до».
Он собирался уезжать в Москву, когда у матери случился приступ. В больниц
е молоденький врач долго и путано объяснял Михаилу сущность заболевани
я. Шустров запомнил лишь «поражена вся система» и «организм слишком изно
шен». Хуже всего было то, что болезнь усугубила у матери желание пенять Ми
хаилу на отсутствие заботы. Через пару недель мать выписали из больницы
домой Ч терапия оказала кое-какое действие. «Ждите следующего приступа
», Ч сказал врач. Заплатив сиделке за первые три месяца, Шустров уехал в М
оскву.
Сидя в купе, он попытался подсчитать примерную стоимость похорон и помин
ок, в случае если это произойдет Ч не дай бог Ч в ближайшее время. Сумма п
олучилась внушительная. Почти столько же стоили «Жигули», купленные в по
запрошлом году. Да еще и сиделка... Михаил регулярно отправлял деньги пере
водом. И регулярно получал ответы, что ухудшения состояния не наступает.
Улучшения тоже.
Следующий его приезд к матери начался со слов «Заявился наконец!», когда
он переступил порог дома. Она много чего наговорила столь же обидного и н
есправедливого. Упоминала каких-то Козловых, у которых сын взял больную
мать к себе в Астрахань и прописал в своей квартире. Какого-то Васюка, отп
равившего больного отца лечиться в Германию.
Михаил молча слушал, потом отдал сиделке деньги за полгода вперед и спро
сил, кто такой Васюк.
Ч Это директор лесокомбината, Ч пояснила женщина. Ч Хорошо живет, оче
нь даже. Дача, что твой дворец. Дочка в Америке учится...
Шустров понимающе кивнул. Он только не мог понять, почему он, всю жизнь ста
равшийся жить с законом и людьми в ладу, нажил только однокомнатную квар
тиру и не накопил достаточно денег на похороны матери. А какой-то вор, от к
оторых Михаил в последние годы по долгу службы защищал честных граждан,
имеет все.
В Москву он уезжал мрачный как никогда. Увидев его потемневшее лицо, пров
одница в вагоне испуганно спросила:
Ч Вам плохо? Сердце?
Ч Нет, Ч ответил Михаил. Хотя боль действительно находилась в сердце. И
не собиралась оттуда уходить.
Немудрено, что мать стала являться ему в снах. И он начал копить деньги на
будущие материнские похороны. Жена попробовала было заикнуться, но Миха
ил пресек такие разговоры. Ценой пары истерик.
И этот сон Ч о снеге, о матери и ее словах Ч он не был новым. Он приходил ра
з за разом. Менялись слова, произносимые матерью. Не менялось ее настроен
ие. Специально тренированная память Михаила являлась гарантом того, что
все слова Ч подлинные, что все они когда-то действительно произносилис
ь его матерью. От осознания этого было еще тяжелее.
Но самыми тяжелыми были воспоминания о синей сумке, когда Михаил думал о
ней как о небесном даре, посланном, чтобы он мог изменить жизнь, умиротвор
ить больную и бесконечно любимую мать. Тогда он понимал, что воспользова
ться даром он может, лишь порвав с прошлой жизнью и бросившись в жизнь нов
ую, где будут он, его мать, покой и материнская благодарность. Эти две жизн
и разделяла пропасть, которую надо было мысленно преодолеть. А в реально
сти Ч наставить пистолет в лоб маленькому снайперу Сашке и нажать курок
, чтобы убрать последнее препятствие на своем пути.
Тогда в затылок било немыслимо жестокое солнце. В какой-то миг Михаил под
умал, что слепнет Ч настолько яркие белые круги поплыли у него перед гла
зами, заслоняя все вокруг. Лицо Сашки Ч белый свет Ч песок Ч синяя сумка
Ч белый свет Ч Сашка...
Он медлил, потому что, порывая с прежней жизнью, он убивал и часть себя. Он м
едлил, а солнце расплавляло ему голову, и в какой-то миг вместо лица Сашки
он увидел перед собой лицо матери...
Почему-то именно в этот миг Шустров нажал на курок. И закрыл глаза.
Он стоял так несколько минут, боясь посмотреть на тело, что лежало на песк
е у его ног.
Но потом открыл и даже вздохнул с облегчением Ч лицом вниз на песке лежа
л Сашка.
Шустров вытер рукоятку и спусковой крючок, бросил оружие к мертвому банд
иту в кожаном пиджаке.
И вскоре уже заводил двигатель в джипе. Разрыв состоялся. Шустров завис в
прыжке от старого берега к новому.
Но когда из вагона исчезла синяя спортивная сумка, этот прыжок оказался
бессмысленным. Исчезла причина. Исчез мотив всего страшного и невозможн
ого, что совершил Михаил за последние двадцать часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77