Но вы можете и по моим глазам прочитать, что я не верю вам. И вам, и девушке вашей, которая Луна.
– Не верьте, – сказал Кирилл. – Я только хочу знать, кто этот новый ученик?
– А мне кажется, что вы зациклились на этом новом ученике! – внезапно влезла в разговор Лика. – И вы забываете про Себастьяна, который все и затеял. Как он хотя бы выглядит? Где его можно найти?
Рукавишников немного растерялся от обилия вопросов.
– Я не видел ни того ни другого. От Себастьяна приходили письма... А про нового ученика я лишь слышал, что он еще моложе меня... И вроде бы его зовут Максим. А если вам нужно кого-то из них найти... – он снова усмехнулся этой своей кривоватой улыбкой. – Вы же знаете, что их интересует. Их интересуют тела с наколками. Устройте засаду возле какого-нибудь тела с наколкой, и рано или поздно вы поймаете их обоих. Таков мой прогноз. Обратите внимание, – добавил Рукавишников, – что лично я так и сделал. Я сижу в засаде возле своего собственного тела. И может быть, я кого-то дождусь.
– Классная идея, – согласился Кирилл, трогая пистолет через ткань куртки. – Но кто еще носит на себе рисунки? Четыре картинки было на Тигране, одна на Алене Ждановой, одна на Диане Шверник, одна на Колокольниковой, одна все еще у Лагинской, одна была у Молочкова, одна – у Лики, и одна, – Кирилл кивнул Рукавишникову, – на вас. Это всего одиннадцать рисунков, речь шла о двадцати двух. Где вторая половина?
– Шнурок, – напомнила Лика. – Это номер тринадцать. И Нестеренко, это уже четырнадцать.
– Все равно неясно, где еще восемь!
– Почему неясно? – пожал плечами Рукавишников. – Спросите меня, я отвечу. Чем больше будет расставлено ловушек, тем скорее они попадутся. Жать, куда-то запропастился Тигранов список – там было все расписано, номер Аркана, название, фамилия человека, его адрес, дата нанесения татуировки... Список куда-то пропал, что неудивительно, учитывая бардак, который вечно творился в доме Тиграна. Я могу навскидку назвать пару человек – Шароватов, учитель Тиграна, потом один тип, у которого Тигран покупал наркотики... Какая-то кошачья кличка, то ли Барсик, то ли...
– Мурзик, – сказал ошарашенный Кирилл.
– Точно, – согласился Рукавишников. – Но если вы хотите знать всех, до последнего, то я сейчас возьму карты, так мне будет легче ориентироваться...
Он потянулся к книжной полке за толстой колодой карт, и этого момента Кирилл уже не упустил – ружье Рукавишникова оказалось у него в руке. Художник, будто увидев это глазами на затылке, быстро обернулся и серьезно посмотрел на Кирилла.
– Ошибка, – сказал он.
– Да ну? – сказал Кирилл с иронией, еще не зная, что через секунду эта ирония будет стерта с его лица посредством удара тяжелым предметом по голове. Он услышал Ликин испуганный визг, выпустил ружье и упал на рукавишниковский диван.
Сам Рукавишников не визжал, как Лика, и не охал, как Кирилл. Он понял, что не успеет дотянуться до ружья, посмотрел в глаза своей смерти и сдержанно сказал, сохраняя воспитанное в палатах психиатрической лечебницы смирение перед неизбежным:
– Вот такая у меня хреновая засада вышла.
Глава 30
– Извините, – сказал Львов, позорным образом вставая на цыпочки, чтобы быть ближе к тому окошечку, из которого сурово смотрела на мир бабища в белом халате. – Ну неужели ни у одного из них нет четвертой группы крови?
Бабища сделала вид, что не услышала Львова. Выждав паузу и убедившись, что настырный клоп все еще крутится поблизости, она громогласно объявила:
– Мужчина, вам уже сказали – нет! Нет – значит нет.
– А вы точно знаете... – начал было Львов, но тут же понял тщетность своих обращений. Нет значило нет.
Он вышел из поликлиники на крыльцо. Хмурое утро совсем не напоминало о празднике весны и труда, скорее оно подходило для очередного ненавистного понедельника, когда с разламывающейся головой и пустым бумажником приходится тащиться на работу, проклиная себя за все глупости, совершенные накануне.
У покуривавшего рядышком на крыльце бородатого мужика было самое что ни на есть понедельничное лицо. Он посмотрел на Львова и понял, что перед ним коллега по несчастьям – мужчина средних лет, который видел в своей жизни достаточно много, чтобы не радоваться наступлению очередного дня.
Бородач жестом фокусника вытащил из-под белого халата бутылку пива и протянул ее Львову. Тот, неожиданно для самого себя, взял, и не просто взял, а стал жадно пить, а употребив внутрь с полбутылки, перевел дух, вытер губы и с гнетущей тоской в голосе сказал себе, бородатому мужику и всему свету:
– Неужели ни у одного не было четвертой группы крови?!
– А на хрена тебе? – спросил бородач и тем самым нарвался на краткую лекцию Львова о покусанных собаками в одну недавнюю апрельскую ночь. Бородач переварил информацию, икнул и предположил:
– А если он никуда не обращался? Сам себя залатал.
– Швы сам себе он вряд ли наложил, – отозвался Львов. – А покусали его вроде бы неплохо.
– Так не обязательно же в поликлинику обращаться. Может, доктор знакомый на дому обслужил. Или где в другом месте его обработали. В гостиницах, например, есть медкабинеты. В хороших гостиницах, я имею в виду, – уточнил бородач с видом человека, который только вчера закончил инспектировать лучшие отели Лондона и Парижа. – А если он военный, то обратился к себе в госпиталь...
– Черта с два он военный. – Львов вдруг начал лихорадочно шарить по карманам, пока не выискал среди всевозможного мусора смятую бумажку. На бумажке был записан телефонный номер. Какой-то болван звонил с этого номера семье Бахтияровых и интересовался, где похоронили Мурзика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107