— Быть не может...
— Когда я увижу Господа, я обязательно передам ему твое мнение, — усмехнулся он. — Но со мной больше так не шути. Не говори мне: «Не может быть». Я-то знаю, что это может быть. Я знаю, что это есть. Так-то, мальчик. — Он тяжело вздохнул. — Ну да ладно. Как ты понимаешь, тебе прислали приглашение вовсе не для того, чтобы ты мог позлорадствовать, потирая свои маленькие потные ручонки...
— А для чего, если не секрет? Я второй день ломаю голову, и все...
— Не торопись, — неприязненно посмотрел он. — Не торопись, а то успеешь. Тут полно друзей Кудрявого, тут полно людей, которые с удовольствием разорвут тебя на куски...
Это заявление меня неприятно удивило. Я подумал, что надо было подарить приглашение телевизионщикам, а самому ехать домой. На всякий случай я поинтересовался:
— А какая связь? Зачем друзьям Кудрявого меня рвать? Тем более на куски?
— Смеяться будешь потом. Когда червячки в земле твои глазки выедят.
— Я надену очки. Такие горнолыжные, знаете...
Он взял меня пятерней за горло и прошептал тоном, не оставлявшим сомнений в искренности:
— Я тебе самолично глотку перегрызу, сука! Но только сначала ты скажешь, где сейчас прячется этот подонок! Этот гад! Эта мразь...
В ответ я хотел заметить, что все вышеперечисленные характеристики скорее следует отнести на счет своевременно почившего господина Байстрюкова, но постеснялся двоих слушателей, застывших позади меня. Я сказал другое.
— Вы будете смеяться, — сказал я, — но только я в самом деле не знаю, куда он уехал... Думаю, что он уехал далеко. И надеюсь, что он уехал так далеко, что вы его уже никогда не достанете.
Он ударил меня в солнечное сплетение. Неблагодарный. Почему люди реагируют на правду куда болезненнее, чем на ложь? Очень актуальный вопрос. Актуальнее может быть только вопрос: почему люди так болезненно реагируют на удар в солнечное сплетение?
Он ударил меня еще раз, и я упал на колени. Под аккомпанемент похоронного марша. Возможно, из-за музыки мое падение показалось мне исполненным изящества и достоинства.
Потом кто-то из стоявших сзади ударил меня по ушам, и я перестал слышать музыку.
Мне вдруг стало грустно. В голову полезли воспоминания. Из той давней эпохи, когда я еще мог слышать...
Глава 3
За пять месяцев до того, как я обнаружил в своем почтовом ящике черный конверт... Или за шесть? Во всяком случае, это было летом. Стояла удушающая жара, и в телевизоре каждый день солидные с виду мужчины по-бабьи причитали над судьбой урожая зерновых... Солнцу было глубоко начхать на это, и каждое утро оно принималось за свое.
Что касается меня, то я материл солнце совсем по другой причине: из-за него я не мог работать. Я расхаживал по квартире в одних трусах, предварительно раскрыв настежь все окна... И все равно пот лил с меня ручьем. Потом я ложился на диван в наивной надежде замереть без движения и тем спастись... Но и это не помогало.
Обычно к двенадцати часам дня я забирался в ванну, наполненную чуть теплой водой, ставил на пол телефон и двухлитровую бутылку минеральной воды, только что вынутую из холодильника. Так я вел свои дела.
Генрих, постоянный поставщик клиентов, звонил мне каждый день и призывал взять себя в руки.
— Я вчера слушал прогноз погоды, — вкрадчиво говорил он. — Сказали, что в конце недели наступит похолодание...
— Вот когда наступит, тогда и займусь этим делом, — непреклонно отвечал я.
— Дама очень спешит, — старался уломать меня Генрих. — Она не будет ждать перемен в погоде, она уйдет к другим...
— И черт с ней.
— Черт с тобой! — не выдерживал Генрих и бросал трубку. На следующий день в трубке, которую я держал в мокрой руке, раздавалось:
— Ладно, слушай. Один банкир хочет удостовериться, что его жена не наставляет ему рога... Она уехала в отпуск, так что надо за ней отправиться. Клиент оплачивает самолет, гостиницу, все издержки! Лучшего предложения я и не вспомню! Соглашайся!
— Самолет? — лениво спрашивал я. — И куда это мне нужно за ней лететь?
— Она отдыхает в Ялте...
— Нет! Никогда! Там еще жарче, чем здесь! — кричал я. Мысль о том, что я буду шестнадцать часов в день мотаться по южному городу за какой-то банкиршей, была мне глубоко противна. Как и любая мысль, связанная с необходимостью вылезать из ванны.
Я просыпался, смотрел на висящий за окном термометр, видел красный столбик, поднявшийся выше отметки +30°С, и это зрелище мгновенно вгоняло меня в депрессию.
Не знаю, как долго бы это продолжалось, если бы однажды вечером в очередной раз не позвонил Генрих.
— Слушай, бездельник, — сказал он. — Я твой ангел-хранитель. Ты это знаешь?
— А удостоверение у тебя есть? — сварливо спросил я. — С печатью?
— Не хочешь вылезать из квартиры — ладно. Я нашел клиента, который сам придет к тебе домой.
— Зачем?
— Он нуждается в человеке, который сопровождал бы его во время встречи. Ночью. Это как раз для тебя. Ночью, как ты понимаешь, не так жарко, как днем. Можешь подстраховаться и надеть панаму...
Короче говоря, в семь часов вечера этот человек позвонил в мою дверь. Я открыл ему, будучи одет в белые шорты и шлепанцы. Мой гость скептически оглядел меня, но ничего не сказал. Сам он был в светлых брюках и майке-поло. Ему было лет тридцать, и ему было так же жарко, как и мне. В кулаке гость держал платок, и каждые пять минут платок впитывал в себя пот с висков, лба и шеи визитера.
— Николай, — сказал он. — А вас зовут Костя, я знаю... Выключите эту дурацкую музыку!
Сказано это было резко. Пожалуй, даже зло. Я вздохнул — не надо было слушать Генриха, не надо было соглашаться на это дело... Приходят всякие Николаи и командуют с порога, что мне делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14