.. Действительно, холост. Ни жены, ни детей. Тём лучше.
— Один здесь живете?
— Да... А что?
— Вы, девушка, — кто, зачем, откуда?
— Что значит: «зачем»? — Девушка полыхнула в сторону Морозовой ярко-голубыми глазами. Наверное, решила убить взглядом нелепую женщину в мужской куртке, так некстати прервавшую наметившийся интим. Убить взглядом. Черный юмор, который могла оценить только Морозова, потому что она — знала. Девушка — нет.
— Вот, у меня пропуск есть... — Девушка щелкнула замочком миниатюрной, будто кукольной сумочки, извлекла карточку. Морозова взяла ее из тонких ухоженных пальцев, а девушка даже не поняла, куда делся пропуск. Две эти женщины существовали в разных скоростных режимах, да и в разных мирах. Девушка на диване считала своим призванием обволакивать красотой и завлекать мужчин туда, куда они в здравом уме ни за что бы не сунулись. У Морозовой было совершенно иное призвание.
— Давайте пройдем в другую комнату, — предложила Морозова мужчине. — Нужно задать вам несколько вопросов.
— Да, да, конечно...
— По поводу вашего соседа...
— Конечно, конечно...
— Вас уже допрашивали по этому поводу, — Морозова не то спрашивала, не то утверждала. Мужчина не посмел трактовать фразу как проявление неосведомленности Морозовой, он трактовал ее как проверку его собственной лояльности — признает или не признает случившийся факт.
— Да, — сказал мужчина. — Ко мне приходили ваши коллеги...
Морозова закрыла дверь в комнату, отделив себя и хозяина квартиры от Монгола и сексапильной девицы на диване.
Минут через шесть-семь она вышла из комнаты — одна, тщательно прикрыв за собой дверь, словно стремясь соблюсти покой внезапно сморенного сном хозяина квартиры.
— А Миша? — Снова эти ярко-голубые зрачки с дивана.
— Он пишет письменные показания, — ответила Морозова и посмотрела на Монгола. — А у вас тут что?
— Девушка интересуется работниками Службы безопасности, — сообщил ей Монгол. — Девушка интересуется, выдают ли нам оружие. Я сказал, что выдают. Девушка еще интересовалась, приходилось ли мне стрелять.
— Конечно, ему приходилось стрелять, — сказала Морозова, глядя мимо девушки, которая смущенно ерзала на диване, не предполагая, видимо, что ее наивные вопросы будут немедленно рассекречены.
— Она спрашивала, не приходилось ли мне убивать, — продолжил невозмутимый Монгол.
— И что ты сказал?
— Правду, — ответил Монгол. — Я сказал: нет.
Морозова медленно качнула головой, будто одобряя его ответ. Монгол, подчиняясь этому кивку, сделал быстрое, годами отработанное движение рукой сверху вниз, и этот почти беззвучный жест положил предел наивным вопросам девушки с ярко-голубыми глазами. Они закрылись.
И потом еще несколько секунд стояла абсолютная тишина, в которой, казалось, можно было различить шелест, с которым рассыпались по подушке дивана волосы упавшей девушки.
А затем ушей Монгола и Морозовой достиг звук почти столь же невесомый и нереальный — оттуда, из-за стены. Но не оттуда, где, повалившись щекой на стол, лежал оглушенный Морозовой хозяин квартиры, а из коридора.
Кто-то только что вошел в квартиру, где еще недавно жил человек по фамилии Романов.
Борис Романов: час X (2)
Все когда-нибудь кончается. Кончаются месяцы ожидания. Кончается тайная кипучая деятельность с выездами в Рязань. Кончается страх, точнее, кончается страх одного вида и начинается страх вида другого, сам же страх не уходит никуда и никогда, потому что именно страх — преданный и верный друг человека. Раньше Борис боялся попасть под подозрение, теперь же... Теперь он сбрасывал маску. Теперь он становился честным беглецом, который не скрывает своих планов — послать подальше корпорацию «Рослав» и сбежать от нее куда подальше. Но не только.
Борис не хотел этого делать. Изначально у него не было такой мысли. Просто услуги засекреченных специалистов по исчезновению стоили куда как дорого. Фактически Бориса вынудили пойти на это — пойти на кражу. И украсть он собирался не только себя.
С какого-то момента Борис перестал смотреть на часы в углу монитора, потому что все его тело превратилось в большие живые часы, толчками пульса отсчитывающие секунды и минуты.
В одиннадцать Борис начал проводить двести сорок пять тысяч долларов по сложной цепочке межбанковских каналов.
В одиннадцать сорок был сделан сравнительно легкий переброс семнадцати тысяч, и Борис поежился — слишком уж мизерная была сумма, такая не покрыла бы его расходов. Слава богу, что семнадцать тысяч прошли именно сейчас, а не позже.
В одиннадцать пятьдесят Борис посмотрел на следующую строчку в списке, который выдал ему сегодня утром Дарчиев.
Триста сорок одна тысяча восемьдесят два доллара. Некоторое время Борис молча смотрел на эту строчку, потом взгляд уперся в часы — до обеденного перерыва оставалось всего ничего. Пора было красть.
Борис сглотнул слюну, на всякий случай обернулся — как будто кто-то мог незаметно подкрасться к нему со спины — и отбарабанил на клавиатуре номер банковского счета, открытого на его, Бориса, новое имя в славном городе Прага. Компьютер попросил подтвердить правильность впечатанного счета. Борис нетерпеливо щелкнул клавишей. Компьютер, словно не доверяя Борису, поинтересовался, завершать ли операцию по переводу денег.
— Да, да, — сквозь зубы процедил Борис, клацая мышью. И деньги ушли в Прагу. Хотя ждали их в Швейцарии.
Что ж, в принципе это недалеко друг от друга. Борис быстро стер все следы проведенных переводов, потом взял стоявшую на столе рядышком чашку с кофе, поднял ее, поднес к вентиляционной решетке компьютера, аккуратно наклонил чашку и проследил, как несколько черных капель нырнули в электронные дебри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112