На самом деле он был просто одной из тех сволочей. — Борис Игоревич, присаживайтесь... Мы же здесь как раз для того, чтобы посидеть и поговорить о наших делах. Давайте, не стесняйтесь. Вот и Владимир Ашотович поддержит разговор...
Дарчиев не улыбался, он просто пожал плечами, как бы говоря: «Ну да, я здесь, я поддержу разговор — а что мне остается делать?»
Марина же едва заметно вздрогнула, будто вышла из состояния оцепенения, снова подняла глаза на Бориса и прошептала:
— Привет...
Голос был тоже не ее. Борису захотелось схватить Челюсть за грудки, выволочь из-за стола и, пиная мерзавца в пах коленом, орать ему в лицо: «Что ты с ней сделал?! Что ты сделал с моей женой?!»
Но потом он подумал, что все это можно будет сделать иначе. В конце концов, есть специальные люди — во главе с мадам Морозовой, — которые наверняка смогут отпинать Челюсть куда профессиональнее, а стало быть, больнее. В конце концов, все эти вопросы можно будет задать в другой обстановке, без свидетелей, в закрытом помещении без окон, какие наверняка имеются в распоряжении корпорации «Интерспектр».
Борис сделал эти недостающие два шага, дернул на себя стул, сел и, глядя в глаза Марины — и опять-таки не узнавая их, — сказал, обращаясь только к жене и не видя никого больше:
— Все будет хорошо, все... Ты не волнуйся, сейчас мы уедем отсюда. С Олеськой все нормально, она нас ждет... Сейчас мы уйдем...
Марина неожиданно выдернула свою руку из его пальцев и испуганно взглянула на Челюсть:
— Разве это еще не все? Мне еще нужно будет куда-то ехать?
— Марина, послушай... — начал Борис.
— Нет, вам больше никуда не нужно будет ехать, — перебил его Челюсть. — Вы свою работу сделали, так что...
— Какую работу? Как ты разговариваешь с моей женой, сука?! — Пальцы Бориса сами собой сжались в кулаки. — Ты знаешь, что сейчас с тобой будет?!
— Я знаю, что сейчас со мной будет, — хладнокровно сказал Челюсть. — Я даже знаю, что будет с вами, Борис Игоревич. А вы не знаете. Так что сидите и помалкивайте.
— Марина, — Борис проигнорировал сотрудника СБ, — выходи из-за стола и спускайся вниз, на тротуар...
Женщина недоуменно переводила взгляд с Челюсти на Бориса, в лице ее появилась растерянность, губы дрогнули.
— Это не Марина, — сказал Челюсть, выбивая сигарету из пачки.
— Что? — сказал Борис.
— Извините, — сказала женщина, глядя на Бориса. Челюсть снисходительно фыркнул в ее адрес.
— Что значит — не Марина?
— Это значит, что женщину зовут по-другому. Как-то там... — Челюсть наморщил лоб, вспоминая.
— Вероника, — сказала женщина, до невозможности похожая на Марину Романову.
— Извините? — очнулся Дарчиев, который слушал все это как бредовый радиоспектакль. — Как это?
— А вот так, — усмехнулся Челюсть, которому все это доставляло очевидное и немалое удовольствие. — Используя актерскую картотеку «Мосфильма» и тамошних гримеров, можно сделать и не такое.
Изумленный Дарчиев взял женщину за руку и, глядя ей в глаза, проговорил:
— Это правда? Вы — не...
— Извините, — плачущим голосом сказала женщина. — Извините. Я пойду...
— Сиди, — жестко бросил Челюсть. — Пока сиди. Я скажу, когда можно будет идти.
— Где моя жена? — Борис снова испытал подкатывающую к горлу волну ненависти. — Почему вы ее сюда не привели?! — Он бросил бешеный взгляд и на Дарчиева, подозревая его в каком-то виде измены, и Дарчиев немедленно среагировал:
— Боря, честное слово! Ни сном ни духом! Я же Мариночку последний раз видел очень давно, года два назад... Я же не помню ее хорошо...
— Слушайте, ребята, — перебил их Челюсть. — Кончайте ваш базар, а? Все это уже неважно, потому что...
— Это ты кончай свой базар! — рявкнул Борис. — В игры решил поиграть?
— Это не игры, — тихо сказал Челюсть, крутя сигаретную пачку в руках. — Совсем не игры...
— Если так, то ты, сволочь, сейчас пойдешь со мной, и если твое начальство не привезет мне через два часа мою жену, они получат тебя по частям! — выпалил Борис страшную угрозу, в реальности которой сейчас он ни на миг не сомневался.
— С вами — это куда, Борис Игоревич? — вежливо поинтересовался Челюсть.
— Со мной. Вставай и выходи из-за стола. Сейчас подъедет машина, сядешь в нее и поедешь! И безо всяких фокусов, потому что если ты или твои люди дернутся, то все вы будете трупы! Сейчас за нами следят снайперы, десять человек, и ты, гад, у них первый на прицеле...
— Ух ты, — сказал Челюсть, не подавая явных признаков удивления или испуга. Зато женщина, загримированная под Марину Романову, закатила глаза и как-то нехорошо замерла, откинувшись на спинку пластикового стула.
Не замечая этого и отдавшись во власть какой-то серьезной мысли, которая захватила все его существо, Владимир Ашотович Дарчиев внезапно громко выкрикнул:
— Да, вот именно!
— Что? — покосился на него Челюсть.
— На прицеле, — повторил с наслаждением Дарчиев и не без заминки, слегка запутавшись в недрах пальто, извлек на свет божий небольшой пистолет.
И направил его в голову Челюсти.
— Я очень давно хотел это сделать! — сказал Дарчиев.
— Убить меня? — спросил Сучугов. — Это серьезно?
— Не убить. Увидеть страх на твоей морде, видеть, как ты потеешь от страха...
— Разве я потею?
— Владимир Ашотович, — сказал Борис, — давайте не будем это делать здесь... Мы сейчас заберем его с собой...
— Я не потею, — говорил между тем Челюсть, которого, кажется, и вправду ничуть не смущал направленный ему в голову ствол пистолета. — А вы наверняка потеете... Потеете и вспоминаете незабвенного Васю Задорожного, да?
Ведь это что, месть? Месть за то, что я распорядился его уничтожить? Это еще что, Владимир Ашотович, я еще много о чем распорядился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112