Короче говоря, эти жизнеописания могли лишь навести на мысль о том, что природа человеческая за последнюю тысячу лет мало изменилась. Просто Нерон был императором и мог делать свои дела под овации придворных, а Куропаткин работал сторожем в плавательном бассейне и действовал втайне. На невеселые мысли наводила вся эта литература.Как-то я разыскал биографию Николая Второго. Тоже не самый приличный император. Развалил империю, а потом сказал, что умывает руки. Год назад мне пришлось охранять директора машиностроительного завода Бутякова от его же разъяренных рабочих. Бутяков несколько лет сидел в директорском кабинете, смотрел себе в окно, а заводское имущество потихоньку разворовывали, бандиты заставляли рабочих продавать за бесценок акции. Когда выяснилось, что завод продан какой-то неизвестной московской фирме, а та будет увольнять девяносто процентов персонала, Бутяков развел руками, сказал, что такова жизнь и что сам собирается поехать поправить здоровье на Кипр. Правда, тут рабочие едва не отправили его на Кипр по частям. В нескольких посылках. Пришлось оберегать директора от народного гнева. Бутяков тогда очень перепугался. И чтобы прийти в себя, непрерывно пересчитывал стодолларовые купюры, что распирали его бумажник.Так что верно сказал какой-то мыслитель: «Ничего не меняется в этом лучшем из миров». Только насчет второй части он, по-моему, погорячился. Глава 9 Было около семи вечера, когда я подъехал к фокинскому дому. Я надеялся, что Нина Валентиновна не будет задерживаться на работе, потому что разговор с одним только Фокиным казался мне бестолковым.И поначалу мне повезло — дверь открыла Фокина.— А, это вы, — не слишком приветливо сказала она. — Заходите, нам надо поговорить.Я был не против и зашел. Мы сели на кухне, за столом друг напротив друга — я и она. Фокин-старший до переговоров не был допущен, хотя в это время находился дома и чем-то гремел в дальней комнате.— Вы встретились с Артуром? — с ходу спросила она.— Еще нет. Надеюсь, что сегодня вечером...— А что же вы делали все это время? — строгим учительским тоном осведомилась она. — Что вы сделали, чтобы мой сын вернулся домой?!— У вашего Артура нет кабинета, где он принимает посетителей в специально отведенные часы, — заметил я. — Приходится искать его по всему городу. Это длительный процесс с большими тратами бензина.— Но вы его не нашли!— Но я его найду. Один раз нашел и второй — найду.— Раз вы не виделись с Артуром, то вам нечего мне сообщить, — вскинула тонкие брови Фокина. — Зачем вы пришли?— У меня есть что вам сообщить, — сказал я.— Наверное, вы хотите сообщить, что бензин дорог и вам нужны еще деньги?!По ее расчетам, после этой фразы я должен был покраснеть и залепетать что-то жалобное. Но я физически неспособен краснеть.— По-моему, с деньгами мы все уже решили, — сказал я. — Вы не жена банкира, у которой каждый норовит выклянчить пару баксов. А я не попрошайка. И в отличие от вас я придерживаюсь нашего изначального договора.— Какого еще договора? — холодно спросила Фокина.— Когда вы просили меня об услуге — вытащить вашего сына из плохой компании, я назвал свои условия. Вы — свои. Вы сказали, за уплаченную сумму я должен буду промывать мозги Артуру до тех пор, пока он окончательно не отстанет. Неограниченное количество раз. Так я и делаю. А вас я просил прислушиваться к моим советам. Потому что в таких делах я соображаю немного больше вашего.— И в чем же я перед вами провинилась?— Вы обратились в милицию? Я советовал вам так сделать еще днем.— Ни о какой милиции не может быть и речи! — твердо заявила Фокина.— Вы отказываетесь следовать моему совету? — уточнил я.— Такому совету — отказываюсь! Это называется «из огня да в полымя»: отбить мальчика у наркоманов, но засадить за решетку! Знаете, что сейчас в тюрьмах творится?Этот истерический всплеск эмоций у нее неплохо получился. На кого-то, пожалуй, он мог и подействовать. Но не на меня.— Если вы не хотите прислушиваться к моим советам, то я отказываюсь дальше вам помогать, — ответил я на вопль Фокиной. Звуки в дальней комнате стихли.— Но мы заплатили. — По мнению Фокиной, это был убийственный аргумент.— Я помню.Я запустил руку в карман брюк и вытащил оттуда деньги — пять стотысячных купюр, что вручил мне вчера Фокин-старший. Я положил их на стол и сказал:— Вот ваши деньги. Выпутывайтесь сами, если не хотите слушать моих советов.Это произвело на нее впечатление. Она колебалась.— Если вам нечего мне сказать, то я ухожу, — сказал я и поднялся.— Подождите, — услышал я, когда шел по коридору из кухни в прихожую. — Подождите, Костя.Я не остановился, проговорив на ходу:— Это слишком серьезное дело. Вы играете судьбой своего сына.— Я пытаюсь его спасти...— Это очень странный метод спасения — тот, что вы выбрали.Положив пальцы на дверную ручку, я все-таки обернулся к Фокиной:— Вы готовы сделать то, что я сказал?— Милиция? — Она покачала головой. — Нет...— Тогда мне не о чем с вами больше разговаривать. — Я толкнул входную дверь, но тут же остановился — мне в голову неожиданно пришла мысль, и я поспешил ее проверить: — Нина Валентиновна, вам больше не звонил Артур?— Н-нет, — замотала она головой. Чуть быстрее, чем следовало.— И у вас нет никаких известий о Коле?— Нет.Я не хотел быть жестоким, поэтому в дверях я сказал:— Вы знаете номер моего телефона. Если что-то случится...— Конечно. — Она захлопнула за мной дверь. Та была слишком тонкой, чтобы заглушить два напряженных голоса, зазвучавших в прихожей сразу же после моего ухода. Говорили муж и жена. Говорили друг с другом резко, словно спорили по какому-то важному вопросу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44