— В каком смысле?— Ты ушёл и оставил еду без присмотра. В неё могли добавить яд или галлюциноген.— Кто бы мог это сделать? — Дюк неуверенно ухмыльнулся.— Я.— Если ты думаешь, что это смешно… — Дюк взял вилку.— Нет, я не думаю, что смешно. Особенно не смешно будет тебе, когда ты попробуешь.— Я попробовал, — Дюк ткнул вилкой в кусок мяса, отправил в рот, прожевал и проглотил. — Ну все, доволен? Нашутился? Что вы тут вообще делаете — ты, Марат?— Тебе же сказали — нужно поговорить.— Так это ты хочешь со мной поговорить?— А кто же ещё?— И о чём же?— Я хотел спросить — что плохого тебе сделал Воробей?Дюк вдруг почувствовал некоторое неудобство в районе желудка. 2 Бондарев ждал ответа, чуть склонив голову и постукивая пальцами по столу. Дюк внимательно прислушался к ощущениям внутри себя, поднял глаза и сказал:— Это что, Директор распорядился?— Нет, это моя личная инициатива. Ну ещё Марат немножко помог тебя выцепить — ты же на звонки не отвечаешь, в Конторе не появляешься…— Меня не было в Москве, я только что вернулся…— Директор говорит, что не давал тебе никаких новых заданий, так что куда это ты мог ездить?— Это не новое задание, это старое… Старое, в котором возникли некоторые проблемы.— Проблем у тебя и вправду хватает, — согласился Бондарев. — Итак, что там насчёт Воробья?Дюк поморщился, чувствуя маленькую обоюдоострую спицу, поднимающуюся от желудка вверх:— Так это яд или галлюциноген?— Выбери сам.— Если это яд, то я могу просто не успеть все тебе рассказать…— А ты постарайся. Я уже дважды задал тебе вопрос, а ты все выкручиваешься…— Меня интересует собственное здоровье, — огрызнулся Дюк. — И это естественно.— Воробей, — негромко произнёс Бондарев.— Ах да, Воробей… Значит, так, — Дюк снова поморщился и слегка побледнел. — Он действовал мне на нервы. Как только мы прилетели в Прагу — летели на разных самолётах, слава богу, но потом встретились, и вот тут началось… Он говорил без умолку, его рот не закрывался, он высказывал какие-то идиотские идеи, давал мне советы, у него насчёт каждой молекулы во Вселенной было своё мнение. Это было как радио, которое невозможно выключить. Учти, что перед этим я два с лишним года работал только в одиночку. И когда я работал в одиночку, я не провалил ни одного дела, я ни разу не ошибся. Для меня лучшая компания — это я сам. Так я сказал Директору, когда решался вопрос с Прагой. Он ответил, что в задании с двойной мишенью необходима страховка в лице напарника. Он сказал, что признает мои успехи, но что дальнейшая работа в одиночку приведёт к потере контактности, командного начала, к чрезмерному индивидуализму. И он был прав, только он слишком поздно спохватился. Я заранее ненавидел того человека, которого мне дадут в партнёры для пражского задания. Если бы назначили тебя, то я возненавидел бы тебя. Но они дали мне Воробья, а Воробей и без того умел раздражать людей своей болтовнёй.— Никто не без греха, — сказал Бондарев. — Кое-кто считает тебя снобом и умником. Кое-кто считает меня сибирским валенком…— Поправка — я сказал так только однажды. Потом я узнал, что ты не из Сибири.— Никто не идеален, — сказал Бондарев. — Но это не причина убивать людей.Дюк искренне удивился:— Что ты имеешь в виду? Кто кого убил?— Ну ты убил не сам, ты использовал других людей…— Стоп-стоп, кого это я убил «не сам»?! Ты оскорбляешь меня как профессионала! Я всегда сам исполнял свою работу, и я всегда предпочитал близкий контакт, никаких мин и снайперских винтовок…— Ты сам сказал, что возненавидел Воробья.— Некорректная цитата. Он меня раздражал, не более. Для ненависти нужны более серьёзные основания.— Хорошо, он раздражал тебя, а ты…— Он раздражал меня. Я нервничал. У меня было сложное задание, а тут ещё этот придурок на шее. Неудивительно, что все так случилось.— Неудивительно, что ты убил его?— Опять ты за своё! Нет. Неудивительно, что я ошибся.— Что ты называешь ошибкой?— Я свернул не туда.— Это что, какая-то символика? Какой-то образ? Что значит — свернул не туда?! Говори нормальным языком!— Когда я говорю — свернул не туда, я имею в виду, что пропустил правильный поворот и свернул там, где не надо было поворачивать.Бондарев по-прежнему смотрел на него непонимающими глазами, и Дюк схватился за салфетку:— Тебе нарисовать схему подземного гаража, чтоб ты понял?!— Не надо.— И после этого он ещё обижается на «сибирского валенка», — пробурчал Дюк. Его желудок откликнулся на это замечание угрожающим клокотанием. В горле стало сухо и как-то тревожно.— Мне кажется, у нас осталось не так много времени, — сказал Бондарев. 3 Дюк слегка помассировал верхнюю часть живота и продолжил:— Я был так зол на Воробья, на Директора и на самого себя, что опоздал с поворотом, и мы с Воробьём вышли под видеокамеры внутреннего слежения. Это была моя первая ошибка. Я спохватился, когда эта штука уже среагировала на движение и включилась. Воробей ничего не заметил, прошлёпал мимо, как будто гулял по Тверской.— И что было дальше?— А дальше ничего не было. Я так понимаю, что постоянного наблюдения за мониторами у них не было, отснятый материал отсматривали только утром. Поэтому мы без проблем прошли куда нужно и сделали своё дело. И это было плохо, потому что это вынудило меня совершить вторую ошибку.— Вынудило? Какое-то незнакомое и странное слово. Как можно было тебя вынудить?— Если бы моя первая ошибка вызвала тревогу и прочие неприятности, то я был бы вынужден объяснить Воробью, что случилось. Это было бы противно и унизительно для меня, но я бы это сделал. Однако ничего не произошло. Мы выполнили задание и благополучно вернулись домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133