Порвать на куски. Лично влепить последнюю пулю в ноющий кусок мяса, который когда-то был смазливой куколкой, возымевшей наглость предъявлять претензии к Маятнику... Лично наступить ботинком на пальцы, посмевшие направить ствол в его сторону, услышать хруст ломающихся костей и наступить снова. Вот так стоит уходить — с чувством собственного достоинства. Чтобы не было потом мучительно больно вспоминать собственное неотмщенное унижение...И вот его люди уже рассыпались по дорогам, повисли на телефонных линиях, загрузили информацией знакомых ментов... И вот уже возникла парочка на мотоцикле, которую видели то там, то здесь... Люди Маятника бежали впереди, как псы, загоняющие дичь, а он ехал следом в «БМВ», будто барин-охотник, готовящийся принять зверя на себя. Это была его последняя российская охота, и Маятник хотел, чтобы все было смачно. Чтобы было о чем повспоминать на другом конце мира, таращась вечерами на глупую латиноамериканскую луну.И уж совсем непонятны были Маятнику заботы Левана Батумского, который мало того что опозорился с этими переговорами, так еще и доставал Маятника странными звонками на мобильный.Оказывается, после переделки в пансионате Леван потерял того рыжего урода, и теперь, судя по голосу, Леван по этому поводу сильно переживал.Ну и кто после этого больший урод?! 5 Между тем Мезенцев двигал в сторону Ростова. Его подгоняло воспоминание об оставшейся в гостиничном номере Лене Стригалевой, особенно воспоминание относительно их последней ночи. Но Мезенцева придерживал инстинкт самосохранения, потому что с какого-то момента, вероятно, с раздавшегося в мотеле звонка (а может, и раньше — кто знает?), Мезенцев перемещался не по своему выбору, а в переделах кем-то заготовленной трассы. И что там в конце этой трассы — неизвестно. Поэтому спешить не стоило, какой бы мучительной ни была эта вынужденная осторожность.Мотор ровно гудел, Мезенцев цепко держался за руль, фиксируя проносящиеся мимо указатели... Еще далеко. И пока есть время подумать. Например, о папке Генерала.Может быть, Мезенцеву стоило бы удивиться и призадуматься, откуда некто в телефонной трубке узнал, что папка оказалась у Мезенцева, но Мезенцев считает это лишней тратой времени. Очевидно, что Генерал водился с такими людьми, возможности которых выходили за рамки понимания обычных людей типа Мезенцева. И в конце концов эти люди разобрались, что к чему.Мезенцев мог удивиться разве что самому себе — он ведь практически забыл об увесистой кожаной папке, которую он машинально подобрал с пола ванной комнаты в Дагомысе и потом привез с собой в Ростов. Для Мезенцева ценность этой веши состояла в одном: ее касались пальцы Генерала за несколько мгновений до того, как... Если бы это была книга, Мезенцев взял бы книгу, был бы фужер, взял бы фужер — как воспоминание о том периоде своей жизни, который закончился на шестнадцатом этаже дагомысской гостиницы.Нет, конечно же, Мезенцев раскрыл папку, тронул листы бумаги... Какие-то облигации, какие-то стародавние договоры о купле-продаже того и сего. Фамилии Генерала там не было, и Мезенцев даже разочаровался. Но потом все же решил, что, раз уж Генерал держал папку в руках, она не могла не быть важной для него. И это был достойный сувенир.Мезенцев сначала держал ее в своем кабинете, в одежном шкафу, на верхней полке. Но пару недель спустя он решил, что ресторан — это уж слишком проходное место и лучше убрать папку подальше. И целее будет, и на глаза будет реже попадаться.Последнее обстоятельство было важным, поскольку при каждом столкновении взгляда Мезенцева и черной генеральской папки начинался автоматический всплеск воспоминаний, эмоций и прочего балласта, который Мезенцев теперь тащил с собой через жизнь. Оказалось, что это тягостно. Оказалось, что сувенир слишком хорошо исполняет свое предназначение — так напоминает о прошлом, что аж мурашки по спине.Поэтому Мезенцев убрал папку из шкафа и из кабинета, а потом как-то само собой и забыл про нее. Во всяком случае, когда появилась Лена Стригалева, у Мезенцева даже и мысли не возникло, что, может быть, папка имела какое-то значение для семьи Генерала, что, может быть, ее ищут, что, может быть, она имеет какое-то отношение к завещанию Генерала или к его финансовым делам... Нет, ничего такого Мезенцев не подумал. Он вел себя так, будто папки не существовало, будто он не был в Дагомысе, будто он не видел там Генерала, будто он не нажимал на курок...Но кто-то узнал, что все это не так. Сначала тот рыжий — Мезенцев поежился при воспоминании, — потом Леван... А потом тот, кто позвонил в мотель. Это совершенно точно был не Леван и не Маятник, и дело было даже не в голосе. После случившегося в пансионате Леван с Маятником не стали бы договариваться с Мезенцевым и Леной за все папки мира. Значит, есть кто-то еще. Кто-то очень информированный. Кто-то себе на уме. И что там на этом уме... Но был ли у Мезенцева выбор? Вряд ли.И он ехал. Ехал...Мезенцев приехал в Ростов вечером. Он оставил мотоцикл за гаражами, быстро прошел к подъезду, поднялся наверх, открыл дверь. Квартира, в которой еще недавно жила Лена, осталась в точно таком же состоянии, что и в тот злосчастный день, когда они с Леной пошли рвать отношения с ее парнем... Как там его звали? Мезенцев не помнил его имени, он лишь помнил, что парень уронил простреленную голову на пластиковый столик, приняв предназначавшуюся Лене пулю.Присутствие Лены еще не выветрилось отсюда. Мезенцев сел на диван, закрыл глаза и впитывал порами это присутствие. Оно успокаивало его и убеждало, что еще ничего не потеряно. Еще ничего не потеряно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145