Его лицо искажено болью, но еще больше — страхом и непониманием того, что с ним происходит. Он посмотрел на Настю, и тут Настя снова испугалась — уже не незнакомца, а себя. Она поняла, что сделала что-то нехорошее, что-то, что дети обычно не делают. А раз детям не позволяют этого делать, то за это обязательно накажут. Настя не хотела, чтобы ее наказывали, поэтому она сделала вот что.Она посмотрела незнакомцу в глаза и сказала, изо всех сил стараясь, чтобы ей поверили:— А это не я. Это не я сделала. Честное слово. Это...Ей стыдно, но страх перед наказанием сильнее, и она произнесла:— Это Маринка Великанова сделала. Честное слово. Это она. Я вам ничего такого не делала. Это Маринка. Это она.Настя не могла знать, что происходит в голове незнакомца, слышит он ее или нет, понимает он ее слова или нет, запоминает или нет... Может быть, Настя недостаточно убедительно произносила эти слова, и они осядут лишь на задворках памяти этого незнакомца, а всплывут годы спустя... Но пока она умеет только это.— Уходите, — попросила затем Настя. — Я не хочу, чтобы вы тут были. Вы плохой. Вы черный.Черный — это не цвет кожи, это нечто другое, это разлито в воздухе вокруг плохого незнакомца. Это его истинный цвет.— Уходите и больше не приходите сюда.В этот момент слышен звук открывшейся двери. Секунду спустя в кухню вошел высокий мужчина в милицейской форме. Он видит мертвую бабушку, он видит черного человека, Настю... Его лицо бледнеет... Его лицо искажается гневом и отчаянием...Все это так ужасно, что Настя больше не хотела об этом вспоминать.Настя закрыла глаза, и кабина лифта снова проваливается. Еще глубже. 2 — Призрак. — Маятник говорил об этом, как о само собой разумеющемся. — Стреляешь ему в башку, он падает, потом снова встает и идет тебя резать.Морозова всегда скептически относилась к историям про летающие тарелки и снежных людей, предпочитая более простые и рациональные объяснения.— Ну что ж, — сказала она. — Лучше надо было стрелять. Только это могу тебе сказать. И давай отпустим женщин.— Кроме генеральской дочки, — напомнил Маятник.— Кроме, — согласилась Морозова. — Если ты хочешь говорить о ней отдельно, будем говорить.— Это не я хочу... — сморщился Маятник.— Призрак?— Ты пока просто не понимаешь...— Я постараюсь понять.Морозова вывела администраторшу и уборщицу к лифту, сказала в пуговицу, чтобы Лапшин встретил заложниц, а сама вернулась к Стригалевой.Морозова ждала всякого. Генеральская дочь могла воодушевиться тем, что других заложниц отпустили, а могла, наоборот, впасть в депрессию от того, что отпустили не ее.Однако с Леной Стригалевой не случилось ни того, ни другого. Она вообще никак не отреагировала на случившееся. Морозова снова подумала о психологическом шоке, но тут кое-что отвлекло ее от психологии.— Жора, ты совсем озверел! — Морозова если и не вышла из себя, то подошла к этому редкому для себя состоянию. — Ты что, решил в Чикатило поиграть?!— Чего ты орешь? — Замученное лицо Маятника мало походило на физиономию садиста и маньяка.Морозова молча показала пальцем на ногу Стригалевой. На щиколотке висел металлический браслет с обрывком цепи.— Ты стал сажать женщин на цепь?! И ты после этого надеешься, что я буду тебя спасать?!— Я снял с нее эту цепь, — возразил Маятник. — Так что можете сказать мне спасибо за гуманизм.— Лена, это правда?— Правда, — безразлично произнесла Стригалева.— Лена, а кто вам прицепил эту штуку?— Я не знаю.— Как это?— Я не знаю этого человека. Он все время следил за мной здесь, в гостинице. Сначала просто следил, а потом...— А то, что у вас под глазом — это?..— Этот человек, он запретил мне разговаривать с другими людьми. А я вчера разговаривала с одной девушкой, мы случайно познакомились... Он узнал и в наказание посадил меня на цепь, чтобы я не могла выйти из номера. Это сегодня утром было. Ну и врезал вдобавок. Кстати, вот он. — Лена кивнула на Маятника. — Он тоже мне врезал.Морозова вспомнила сведения из досье Генерала — там говорилось, что его дочь учится в немецком бизнес-колледже и подает большие надежды. Не было ничего более далекого от этого образа, чем апатичное создание в пижамных штанах на кровати провинциальной гостиницы. С синяком под глазом и кандалами на ноге. Рассказы Маятника о том, что эта девушка пыталась организовать его убийство, теперь тоже звучали как-то сомнительно. Для таких дел нужны решимость, храбрость и еще бог знает что. Если они когда-то и были у Лены Стригалевой, то потом все эти качества куда-то исчезли, словно были унесены осенним ветром. Словно были съедены, как металл ржавчиной, — съедены усталостью, долгим ожиданием, обманутыми надеждами...— А что это за звук такой странный? — вдруг спросила Лена.Морозова посмотрела наверх. 3 Настя закрыла глаза, и кабина лифта снова проваливается. Еще глубже. Невероятно глубоко — кажется, что дальше и некуда проваливаться, уже должно произойти столкновение с дном. Но этого не происходит.Кабина дергается, застревает, соскальзывает ниже, еще, еще...И дальше она идет медленно и плавно...Настя открыла глаза и увидела перед собой двух совершенно незнакомых ей людей. Это мужчина и женщина. Они разговаривали друг с другом и, казалось бы, не обращали внимания на Настю. Это, должно быть, очень важный разговор — женщина держала мужчину за руку, и ее пальцы были неспокойны, они все время постукивали по запястью мужчины. Настя почему-то не понимает смысла слов, которые произносят эти двое, она лишь видела, что женщина кивает словам мужчины, и выражение ее взгляда можно назвать как доверие и надежда.Настя огляделась по сторонам, увидела большую стеклянную стену, других людей, которые едят и пьют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145