Если это вы, Дермоди, то хуже такой работы вы не делывали в жизни.
Он обернулся ко мне прежде, чем управляющий мог сказать что-либо в свое оправдание.
— Слышишь, что я говорю? Я приказываю тебе выпустить из рук девочку Дермоди и идти домой за мной.
— Хорошо, папа, — ответил я. — Но позвольте мне потом вернуться к Мери.
Несмотря на свой гнев, отец буквально оторопел от моей смелости.
— Твоя дерзость превышает всякое вероятие, юный идиот! — вскричал он. — Вот я тебе что скажу.., ты никогда более не переступишь порога этого дома! Здесь тебя научили не повиноваться мне. Тебе вбили здесь в голову то, что не следует знать мальчишке твоих лет.., скажу более, что порядочные люди не допустили бы тебе узнать.
— Прошу извинения, сэр, — вмешался Дермоди очень почтительно, но очень твердо в то же время. — Много есть такого, что хозяин в горячности имеет право сказать человеку, который ему служит. Но вы зашли за пределы ваших прав. Вы стыдили меня, сэр, в присутствии моей матери, при моем ребенке.
Мой отец прервал его.
— Можете избавить меня от остального, — сказал он. — Я вам уже не хозяин, вы мне не слуга. Когда мой сын вертелся около вашего коттеджа, чтобы амурничать с вашей дочерью, долг предписывал вам запереть дверь перед его носом. Вы не выполнили вашей обязанности. Я уже не имею к вам доверия. Я даю вам месяц срока, Дермоди. Вы должны оставить это место.
— Позвольте отказаться от месячного срока, сэр, — ответил он. — Вы не будете иметь случая повторить то, что сейчас сказали мне. Я пришлю вам мои отчеты сегодня вечером. Завтра я оставлю службу у вас.
— В одном мы согласны, — возразил отец. — Чем скорее, тем лучше.
Он прошел через комнату и опустил руку на мое плечо.
— Слушай, — сказал он, с трудом пытаясь владеть собой. — Я не хочу тебя бранить в присутствии слуги, которому отказано. Надо положить конец этому безумию. Оставь этих людей, не мешай им собраться и уехать.., а сам ступай со мной в дом.
Его тяжелая рука, налегая на мое плечо, будто вытесняла из меня дух сопротивления. Я поддался настолько, что попробовал смягчить его просьбами.
— О, папа! Папа, — вскричал я, — не разлучайте меня с Мери! Посмотрите, как она хороша и добра! Она сделала мне флаг для моей лодки. Позвольте мне приходить сюда и видеться с ней время от времени. Я не могу жить без нее.
Я не имел возможности сказать более. Моя бедненькая Мери зарыдала. И ее слезы, и мои мольбы не оказали никакого влияния на моего отца.
— Выбирай одно из двух, — сказал он. — Если добровольно не пойдешь со мной, то вынудишь меня увести тебя силой. Я намерен разлучить тебя с девочкой Дермоди.
— Ни вы, ни кто-либо из людей не в состоянии разлучить их, — произнес голос позади нас. — Отрешитесь от этой мысли, господин, пока еще не поздно.
Отец быстро оглянулся и увидел бабушку Дермоди, глядевшую на него при ярком свете окна. В начале спора она отступила назад в угол за очагом. Там она и оставалась, выжидая время, чтобы заговорить, пока последняя угроза отца не вызвала ее из тайного убежища.
Они глядели с минуту друг на друга. Отец, по-видимому, считал ниже своего достоинства возражать ей. Он продолжал говорить мне.
— — Я медленно стану считать до трех, — начал он. — Прежде чем я скажу три, ты должен решиться исполнить мою волю или подвергнуться позору, когда тебя уведут силой.
— Ведите его куда хотите, — вмешалась бабушка Дермоди, — он все-таки на пути к браку с моей внучкой.
— А я где буду, с вашего позволения? — не выдержал, чтобы не возразить отец, задетый за живое.
Ответ последовал мгновенно и в следующих страшных словах:
— Бы будете на пути к разорению и смерти!
Отец отвернулся от прорицательницы с улыбкой презрения.
— Раз! — начал он считать.
Я стиснул зубы и обвил Мери обеими руками. Я наследовал отчасти его нрав, и ему предстояло теперь удостовериться в этом.
— Два! — продолжал отец, подождав немного.
Мери приложила дрожащие губы к моему уху и шепнула:
— Пусти меня, Джордж! Я не могу видеть этого. О! Посмотри, как он хмурится! Я знаю, он будет бить тебя!
Отец поднял указательный палец для предварительного предостережения перед тем, как произнес: три!
— Постойте! — вскричала бабушка Дермоди. Отец оглянулся на нее с насмешливым изумлением.
— Позвольте узнать.., вы что-нибудь особенное желаете сообщить мне? — спросил он.
— Человек! — возразила сивилла. — Ты говоришь легкомысленно! Разве я говорю с тобой шутя? Предупреждаю тебя, преклони свою нечестивую волю перед волею могущественнее твоей. Духи этих детей родственны. Они соединены в этой жизни и навек. Пусть их разделят земля и море — они все-таки останутся вместе, они будут сообщаться видениями, они будут открываться друг другу в снах. Сколько ни связывать их земными узами, хотя бы женить со временем твоего сына на другой и выдать мою внучку за другого, все будет напрасно! Говорю тебе, все будет напрасно! Можешь осудить их на страдание, можешь вынудить к греху — все равно, день их союза предопределен на небесах. Он настанет! Он настанет! Покорись, пока в твоей власти покориться. Ты человек осужденный. Я вижу тень бедствия, вижу печать смерти на твоем челе. Пусть эти посвященные вместе идут по мрачным стезям мира сего, сильные своей невинностью, освященные своей любовью. Иди.., и да простит тебя Бог!
Отец невольно был поражен неодолимой силой убеждения, которое внушали эти слова. Мать управляющего произвела на него такое впечатление, как трагическая актриса на сцене. Она остановила насмешливое возражение, готовое сорваться с его губ, но она не поколебала его железной воли. Его лицо было суровее чем когда-либо в ту минуту, когда он снова обратился ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12