Ронни Робертс, ведущая канала новостей телекомпании «Си-Эн-Эн», опустила стекло и, выставив из окна тонкую изящную руку, с зажатой в длинных пальцах сигаретой, нетерпеливо нажала на клаксон.
Истошные визгливые вопли «доджа», казалось, услышала вся округа.
Ронни посмотрела на безразлично стоящего за ограждением полицейского и нажала на клаксон еще раз.
"Черт, ну что за день, – подумала она. – Скачала у этой колымаги кончается бензин, и она полчаса стоит у обочины, размахивая руками, как ветряная мельница. Потом эта чертова пробка. Теперь кретин в полицейской форме. Он уснул, что ли?”
Девушка высунулась из окна и закричала охраннику:
– Эй, офицер?!
Тот лениво отлепился от заграждения, лениво выпрямился и, лениво пережевывая «бабл-гам», – этот идиот, наверное, целую упаковку затолкал себе в пасть, – лениво процедил:
– Стойте, стойте, мэм.
Ну вот еще не хватало. У нее эфир через четыре минуты, а этот безразличный козел даже не подойдет посмотреть на удостоверение.
Чарльз и так уже три раза намекал, что руководство недовольно, и –того и гляди – вышибет ее коленом под зад. А уж Чарльз зря не станет болтать. И раз он говорит, значит, дела у крошки Ронни и правда хреновые. И Чарльз шкуру с нее спустит, если через три… Нет, две минуты она не будет стоять перед камерой. Черт.
Ронни сняла солнцезащитные очки – он всегда поступала так, если ей нужно было добиться положительного ответа от мужчины, – и, улыбнувшись своей самой лучшей голливудской улыбкой, пропела:
– О'кей, офицер. Я – пресса, – Ронни достала из сумочки упакованное в прозрачный пластик удостоверение и протянула полицейскому. – Меня ждут там.
Она кивнула в сторону белеющей внизу громады электростанции.
Теперь полицейский уже не выглядел ленивым. Движения его стали нарочито ловкими, как у киношного супермена.
Он быстро сплюнул розовый комок резинки в сторону и зашагал к «доджу». Руки его расслаблено замерли у пояса, словно он приготовился выхватить «кольт» и открыть огонь по всему, что движется.
Ну ни дать, ни взять, ковбой из вестерна.
Было бы это в другое время, Ронни бы расхохоталась, но сейчас она лишь продолжала улыбаться.
Полицейский взял из ее пальцев удостоверение и повертел в руках. Но глаза его смотрели не на синюю карточку. Они изучали лицо девушки. Наконец, офицер кивнул.
– О'кей. Проезжайте.
– Спасибо, офицер. – Ронни улыбнулась еще очаровательней и, миновав шлагбаум, выжала акселератор до отказа. «Додж» послушно рванулся вперед, полетев вниз по крутому спуску, синей, поблескивающей на солнце стрелой.
Вертолет даже не сбавил скорость. Он так и продолжал лететь над ровной темно-зеленой гладью озера.
Впереди находилась электростанция. Там вода обрушивается вниз с пятидесятиметровой высоты, теряя свое спокойствие, рассерженная, бурлящая, пенящаяся грязно-серыми барашками. Из светло-лазурной она становилась темно-зеленой, мутной, как лужа после первого весеннего дождя. Такой ее делают тонны ила, поднятые со дна быстрым течением. Именно туда и направятся унисолы. ТАМ один из самых сложных этапов операции. Они практически ничего не смогут видеть в мутной воде, течение будет стараться увлечь их за собой, утопить, смыть. Затянуть в смертельную мясорубку стальных лопастей ротационных машин.
Полковнику Уильяму Перри очень хотелось верить, что унисолы пройдут этот участок без потерь.
– Мы над ди-зи Ди-зи – место выброски.

, – закричал пилот, поворачивая голову.
– Хук-ап! Приготовились! – полковник смотрел, как унисолы поднялись и быстро выстроились в две колонны по пять человек.
– Первая пара, пошли!
Две фигуры спокойно шагнули в раскрытый люк.
– Пошли! Пошли! Пошли!
Пара за парой унисолы исчезали в проеме двери.
– Пошли!
Полковник быстро подошел к люку и посмотрел вниз. Две серебристые фигуры падали в подернутую мелкой рябью тарелку озера, как длинные бомбы. Вот они коснулись воды и моментально пропали из виду. Вертолет еще больше увеличил скорость и, заваливаясь на бок, пошел к быстро приближающейся береговой полосе.
Террорист поднял портативную рацию и нажал кнопку «вызова».
– «Второй».
– Все чисто, – отозвался в динамике хриплый голос.
– Давай, смотри в оба.
В отличие от остальных на нем не было вязаной шапочки. Этот человек не боялся, что его узнают. Он даже хотел этого. Его физиономия давным-давно была известна агентам ФБР, и сейчас Джозеф Мария Лопес работал на авторитет. Честно говоря, ему даже не особенно были нужны те, чьего освобождения он добивался, уничтожая других людей. Пусть говорят, что он, Джозеф Лопес, ненормальный, ему плевать. Его план работает, а это главное. Пока власти не очень чешутся, но посмотрим, что они запоют, когда ребята прикончат еще парочку из этих вонючих недоноском. Скажем, вон того, косоглазого с его подружкой. Точно. Они и умрут следующими. Он с детства ненавидел всех этих китайцев, вьетнамцев, корейцев. Но еще больше он, Джозеф Лопес, ненавидит ублюдочных ниггеров. Жирных, потных, грязных черномазых. Как тот, что сидит в углу. Он, наверное, уже обмочился со страха. Это небось от него воняет мочой и потом. Да. Ниггеры всегда воняют мочой и потом. Потому что они боятся, что их пристрелят такие парни, как он, Джозеф Лопес. Ха-ха. Точно, он умрет первым. За ним узкоглазые. Потом… Потом… То-то парни будут уважать его, когда их привезут из тюряги, и они узнают, КТО помог им освободиться. И КТО сдох ради этого. Парочка странных ублюдочных макаронников «Макаронник» – презрительное прозвище итальянцев.

, ниггер, двое желтопузых да десяток говенных копов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98