С шестого этажа открывался широкий сектор обстрела, мишеней было много, и то, что обошлось всего тремя ранеными, можно отнести только на счет счастливой случайности.
Улицу перекрыли, послали за снайпером, но Козлов стал молотить по окнам магазинов и жилых домов. Тогда Попов по пожарной лестнице влез на балкон, проник в квартиру и, как написали в вечерней газете, «обезвредил преступника». «Обезвредил» он его выстрелом с трех метров в левый бок с ранением сердца, повлекшим мгновенную смерть.
Через час, когда Попов дрожащей рукой писал объяснение прокурору, еще не зная, как обычно в подобных случаях, – наградят его, уволят со службы или отдадут под суд, в дежурку заглянул низкорослый плотный человек с незапоминающимся лицом, в тщательно подогнанном и отглаженном мундире – подполковник Викентьев, который с интересом осмотрел героя дня. На следующий день Викентьев внимательнейшим образом изучил личное дело капитана Попова. И что интересно: занудливый кадровик без звука выдал этот секретный документ подполковнику, хотя Викентьев начальником Попова не являлся и, следовательно, никакого отношения к его личному делу не имел.
Еще через день прокурор дал заключение о правомерности применения оружия. С учетом того, что Козлов был обычным психопатом, руководство решило не представлять Попова к награде, а поощрить деньгами в сумме шестидесяти рублей.
Вечером, когда коридоры управления опустели, Викентьев зашел к засиживающемуся допоздна генералу. Звание и должность не позволяли ему запросто заходить к начальнику управления, тем не менее он это сделал. Если бы в приемной находился внимательный наблюдатель, он бы отметил, что тяжелую дверь генеральского кабинета начальник второстепенного отдела распахивает уверенней, чем иной полковник, возглавляющий самостоятельную службу.
– Заходи, Владимир Михайлович. – Грузный краснолицый генерал оторвался от бумаг и, глядя на вошедшего поверх массивных, в щегольской оправе очков, вытряхнул ему навстречу из рукава форменного кителя пухлую, поросшую рыжеватыми волосами ладошку.
Викентьев пожал начальнику руку и, не ожидая приглашения, сел у длинного приставного стола.
– Лесухину кассацию отклонили, – как будто продолжая разговор о хорошо знакомых собеседникам вещах, сказал генерал.
– Знаю. Вчера подал помиловку, – так же обыденно отозвался Викентьев.
– Думаю, ничего ему не светит.
– С бензином вопрос решили? Я давал указание.
Викентьев кивнул.
– Теперь с перекраской тянут резину. Уже два литра спирта отдал – одни обещания.
Генерал пристально посмотрел на подчиненного.
– Все-таки по-своему делаешь? У Солженицына – фургон «Мясо», у Евтушенко – «Хлеб», и у тебя то же самое! Ни шагу в сторону от шаблона!
Подполковник отвел взгляд и упрямо молчал.
– Ну-ну, тебе видней, – примирительным тоном продолжил генерал. – С чем пришел?
– Надо готовить человека вместо Фаридова. Хочу попробовать Попова.
– Кто такой? – удивился генерал. – Ах, новенький из розыска… Да, подписывал на него приказ, парень шустрый. Думаешь? Молодой ведь… Хотя…
Генерал снял очки, массирующим движением провел по лицу, будто желая сорвать постаревшую морщинистую кожу, задумался.
– Может быть, может быть… – повторил он как бы про себя, помолчал с полминуты и принял решение. – Ладно, пробуй Попова!
Последняя фраза прозвучала резко, отметая все сомнения. То, что генерал не стал давать напутствий и указаний, свидетельствовало о полном доверии Викентьеву. Полковник это понял и оценил.
– Разрешите идти? – сугубо официально спросил он.
Не поднимая глаз, генерал кивнул. Он опять с головой был погружен в работу.
В четверг перед перерывом Викентьев набрал четыре цифры на диске внутреннего телефона и, не здороваясь, сказал:
– Саша, зайди ко мне в обед.
Таким тоном демократичный начальник вызывает подчиненного. И хотя старший оперуполномоченный уголовного розыска Сергеев не был подчиненным Викентьева, он ответил коротким: «Вас понял» – традиционным оборотом, принятым для общения с начальством.
Ровно в четверть второго двухметровый майор, в скрывающей фигуру культуриста мешковатой гражданской одежде, свернул в не просматриваемый из длинного коридора «аппендикс», ведущий к лестнице черного хода, и без стука распахнул дверь единственного здесь кабинета. Это не было проявлением невоспитанности – просто Сергеев последние семь лет входил в группу захвата особо опасных преступников и по-другому открывать двери не умел.
– Что за парень Попов? – в лоб спросил Викентьев, не тратя времени на предисловия.
– Хороший парень, – не удивляясь, ответил Сергеев. – Смелый, цепкий, надежный.
– Ну а вообще? – настаивал подполковник. – Чем увлекается, с кем дружит, пьет – не пьет…
Всю жизнь Сергеев занимался боевыми единоборствами – от традиционных самбо и бокса до экзотических карате и кунг-фу. Эти увлечения и регулярные задержания вооруженных бандитов не могли не сказаться на его внешности. Даже в минуты благодушия суровое лицо майора – со сплющенными ушами, перебитым носом, плохо и хорошо заметными шрамами, холодным настороженным взглядом, не располагало к доверительным расспросам. Сейчас боевая маска закаменела окончательно.
– Я что, когда-нибудь давал компру на товарищей? – будто бы спокойно процедил Сергеев, но казалось – чуть разомкни он сжатые губы, и выглянут клыки. «Волкодав» есть «волкодав». В такие минуты от него исходила волна ледяной решимости, парализующая глубоко-глубоко, на животном уровне, самого дерзкого блатаря.
Но на аккуратного, в подогнанной и отглаженной форме, подполковника Викентьева происшедшая с Сергеевым метаморфоза никакого впечатления не произвела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14