. Я думал о возможных причинах, когда дверь снова открылась и вошла миссис Фрост. Ее деверь сразу к ней подошел, встречая ее восклицаниями. Она тоже была бледной, но, конечно, не такой, как Элен. Она была в черном вечернем платье под черной пелериной, с черной атласной кастрюлей для пирожков в качестве шляпы… На ней мало что отразилось. Со своей обычной уверенной манерой она почти не заметила Дадли, кивнула Геберту, поздоровалась с двумя женщинами и пошла через комнату к дочери и племяннику.
Я сидел и наблюдал. Вдруг появилось новое лицо, человек вошел так тихо через какую-то другую дверь, что я не слышал, как он сделал это. Это был еще один аристократ, немного потолще, чем первый в холле, но такой же меланхоличный.
– Входите теперь, пожалуйста.
Мы все двинулись. Я стал позади, пропуская других вперед. Лу, по-видимому, думал, что Элен должна опереться на его руку, а она, казалось, этого не думала. Я следовал за ними, задыхаясь от всего этого декорума благопристойности.
Часовня была тускло освещена. Проводник прошептал что-то миссис Фрост, она качнула головой и повела всех к сиденьям. Там на стульях было сорок или пятьдесят человек. Взглянув туда, я увидел несколько лиц, которые видел раньше; среди прочих, Коллинджер, адвокат, пара шпиков в заднем ряду. Я обошел вокруг задних рядов, потому что увидел там дверь, ведущую в холл…
Гроб, совершенно черный с хромированными ручками, с цветами повсюду вокруг него и на нем, высился впереди.
Минуты через две дверь в дальнем конце открылась, и из нее вышел какой-то парень, встал около гроба и начал вглядываться во всех нас. Он был одет в форму своей профессии, у него был широкий рот и спокойный уверенный взгляд, никоим образом не дерзкий. После довольно долгого рассматривания он начал говорить.
Для профессионала, я думаю, он не вызывал возражений. С меня было достаточно задолго до того, как он закончил, потому что в отношении меня немного елейности хватает надолго. Если бы мне нужно было вознестись на небо с помощью лести, я бы предпочел, чтобы вы забыли о ней и позволили бы мне найти мой естественный уровень. Но я говорю только за себя, если вам нравится это, то я надеюсь, вы это и получите.
Мое место сзади позволило мне удрать, как только я услышал «аминь». Я вышел первым. За то, что он впустил меня в отдельную отпевальню, я предложил аристократу в холле монету в двадцать пять центов, которую, как я думаю, он взял из-за того, что благородство обязывает. Я вышел на тротуар… Какой-то нахал вклинился и поставил машину на расстоянии в три дюйма от заднего бампера «родстера», и мне пришлось здорово поизвиваться, чтобы выбраться, не поцарапав крыло машины Геберта. Затем я дал газу и направился в деловую часть города.
Было почти десять тридцать вечера, когда я добрался домой.
Заглянув в дверь комбината, а увидел, что Вулф был в кресле с закрытыми глазами и с ужасной гримасой на лице, слушая по радио передачу «Час жемчужин мудрости».
В кухне Фриц сидел за маленьким столом, за которым я обычно завтракаю, и раскладывал пасьянс, сняв шлепанцы и уцепившись большими пальцами ног за перекладины другого стула.
Когда я наливал стакан молока из бутылки, которую достал из холодильника, он спросил меня:
– Как прошло? Хорошие похороны?
Я упрекнул его:
– Тебе следует стыдиться. Я знал, что все французы грубияны.
– Я не француз! Я швейцарец.
– Все вы так говорите. Но ты читаешь французскую газету.
Я сделал первый глоток из стакана, отнес его в кабинет, сел в свое кресло и посмотрел на Вулфа. Его гримаса казалась даже более искаженной, чем когда я посмотрел на него, проходя мимо. Я оставил его страдать некоторое время, потом пожалел его, подошел к радио, выключил его и вернулся к своему креслу. Потягивая молоко, я наблюдал за ним. Постепенно его лицо расслабилось, и наконец я увидел, как его веки шевельнулись, а затем слегка приоткрылись. Он сделал вдох, который дошел прямо до самого дна.
– Ладно, вы вполне заслужили это. Что же это значит? – сказал я.
– Не больше, чем двенадцать шагов. Как только эта услада началась, вы могли встать с кресла и пройти пятнадцать футов до радио и столько же назад. Это составляет тридцать, и вы бы избавились от ваших страданий. Или, если вы действительно верите, что было бы чересчур много усилий, вы могли бы приобрести одну из этих штук с дистанционным управлением…
– Я не стал бы, Арчи. – Он был в своем терпеливом настроении. – Ты прекрасно знаешь, что у меня достаточно предприимчивости, чтобы выключить радио. Ты видел, как я делал это: мне полезны упражнения. Я умышленно нахожу станцию, которая позднее будет передавать «жемчужины мудрости», разговор с тобой является интеллектуальным и эстетическим наслаждением. Это вершины; – он снова сделал гримасу, – между прочим, как раз это только что сказали про культурные интересы «жемчужины мудрости»… Боже мой, я хочу пить. – Он резким движением приподнялся и наклонился вперед, чтобы нажать кнопку звонка.
Но прошло некоторое время, прежде чем он получил его, так как сразу же зазвонил дверной звонок, а это означало, что Фрицу нужно выполнить сначала эту обязанность. Так как было почти одиннадцать часов, и мы никого не ждали, мое сердце забилось, как это всегда бывает, когда мы работаем по делу, которое доставляет какие-либо неприятности и вдруг подвертывается какой-нибудь сюрприз. На самом деле я получил доказательство, что снова попался на удочку, благодаря способности Вулфа устраивать представления, ибо у меня вдруг возникло убеждение, что сейчас войдет к нам Сол с красной коробкой под мышкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74