Конрад уже приготовил несколько сот срезов с различных
участков тела хозяина, но не нашёл никакого верного способа оличить
мимикрирующие клетки от родных. Некоторые явно были чужеродными, но
другие выглядели пограничными, являя собой полный спектр мимикрирущих
свойств.
Имеется, однако, одно преимущество, когда имеешь дело с
объединёнными псевдо-организмами, а не с метарастительными, и оно
состоит в том, что можно рассекать их, как угодно. Крошечная паутина
была разделена на более чем тысячу фрагментов, и Конрад начал полную
серию экспериментов, чтобы выяснить на каких тканях вещество будет
расти, и как быстро. Он использовал как тканевые культуры для опытов
{in vivo} [на живом (лат.) (прим. перев.)], так и искусственные
культуры для тестов {in vitro} [в пробирке (лат.) (прим. перев.)].
Линда, тем временем, проводила биохимические анализы.
Единственное, что они уже выяснили - хотя это в действительности
только подтвердило очевидное - что клетки паразита обладали гораздо
большим числом хромосом, чем любые обычные протоводоросли - или даже
чем наиболее из примитивных метаводорослей. В каждый конкретный момент
времени большая часть генной системы бездействовала, но способность к
изменчивости была развита на столько, что она была очень большой и
сложной. Имелось тридцать две хромосомных пары - вполне достаточно,
чтобы нести в себе самую сложную программу. Это открытие вселяло
надежду. Сложные генные системы всегда являются тщательно
сбалансированными, уязвимыми к внешнему вмешательству. Единственной
проблемой было то, что такое вмешательство потребовало бы обширной
аналитической работы. Три человека, в распоряжении которых имелась
всего одна лаборатория, возможно не смогли бы выполнить её. Мы
достаточно легко могли вмешиваться в работу генной системы человека
только благодаря тому, что была в течение двух столетий уже была
проделана напряжённая работа по модификации системы человеческого
генотипа, и это давало нам начальный толчок. Чтобы добиться чего либо
похожего в изменении систем паразита, могло потребоваться тоже около
двух столетий.
Я провёл несколько часов, помагая Конраду проверить результаты
его экспериментов, сопоставляя рост и разрушение клеток в различных
культурах. Это была единственная работа, которую две пары рук могли
выполнять вместе - аппаратура, котрую использовала Линда, была
приспособлена для одного оператора.
Заняло не много времени, чтобы укрепить наше подозрение,
чтопаразит являлся необычно приспособляемым. На большинстве культур
тканей клетки не только начинали делиться, но и очень скоро начинали
отличаться от исходных, по мере того, как вызывалась реакция мимикрии.
Паразит принимался за культуры на человеческих тканях - большая их
часть была представлена Конрадом - с несколько меньшим энтузиазмом,
но, тем не менее, клетки росли. И, что было отнюдь не
противоестествено, клетки чувствовали себя гораздо менее комфортно на
обычных натриевых культурах. Довольно много стандартных смесей,
которые достаточно надёжно поддерживали буквально всех земных
эктопразитов, не поощряли рост ни одной клетки. Только несколько из
наиболее насыщенных, обогащённых протеином синтетических сред давали
возможность делиться клеткам паразита. Мы отобрали часть из них и
начали делить в качестве экспериментальной среды для испытаний
различных ядов. Мы также отделили несколько образцов с культурами на
человеческих тканях, чтобы можно было проверить пределы воздействия
различных форм подавляющих веществ. Что толку найти, как отравить
паразита, если при этом отравлению подвергнется и хозяин.
Всё это было рутинной работой, но вряд ли она была важной для
дальнейшего. Она могла помочь наткнуться на что-то полезное, но такая
возможность казалась мне маловероятной. Скорее всего был только один
безопасный и верный способ отюелить паразита от заражённых им людей, и
он зависел от результатов биохимических анализов. Как только мы
установим характер метаболизма организма, мы будем в состоянии
идентифицировать любые из от нескольких десятков до нескольких тысяч
простых протеинов и жиров, которые достаточно отличались от
аналогичных веществ, участвующих в метаболизме человека, чтобы их
можно было использовать в качестве безопасных мишеней для атаки.
Идентифицировав это, стандартной процедурой являлось присоединить
короткую генную цепочку, обычно не более десяти генов, которая должна
была запрограмировать сильную реакцию организма против данных веществ.
Это должно было быть связанно с вирусом, котрый мог вызвать эндэмию
среди населения, и вирус, затем, защитил бы своего хозяина от
инфицирования льбыми паразитическими клетками, чьи внутренние
химические процессы включали в себя молекулы, служащие мишенями.
Это была схема, оправдавшая себя в других колониях, применявшаяся
либо нами, либо отрядом Килнера. Это был не совсем надёжный способ -
клеточные процессы обычно очень хорошо защищены и молекулярный обмен -
как внутрь, так и наружу - чаще всего на столько медленен, что обычно
проходит "медовый период" прежде, чем защитные вирусы и вторгающиеся
клетки действительно вступают в войну друг с другом. Это означало, что
в некоторых случаях при использовании этой техники против чужеродных
протоорганизмов скорость уничтожения клеток захватчика была
недостаточна, чтобы поспевать за скоростью проникновения и повторным
инфицированием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60