следил за порядком в самом лагере, а также давал предварительную оценку найденным драгоценным камням. Там, глубоко в толще мерзлой земли, обнаруживались цельные рубиновые глыбы, иногда почти идеальной кристаллической формы. Каким образом они возникли там — никто толком не знал. Ученые маги из городов наверняка могли бы объяснить эту загадку, но Друкса интересовала не наука, а нажива, посему магов на прииске не водилось.
К вечеру в лагере начались толки. Зепп Ворчун, негласный лидер второй бригады, мутил умы.
— Теперь самое время бросить все и идти берегом, а потом — тундрой, — разглагольствовал он. — Есть шанс, что доберемся до наступления холодов.
Его слушали молча — каждый про себя осмыслял тяжелую ситуацию. Молчаливые раздумья чаще всего приводят к возмущению. Конан решил вмешаться.
— Вам придется идти сорок дней, а холода начнутся уже через десять, — сказал он, выходя на площадку перед бараком. Ее освещали фона-ри> висящие на лыжах, установленных «шалашиком».
Человек тридцать старателей окружали Зеп-па. Среди них был и Микель, первый вестник несчастья.
— Глупо бросать все и тащиться в неизвестность, — продолжал варвар. — В пути кто-нибудь обязательно заболеет, устанет и будет замедлять движение остальных. Либо вы оставите его на верную смерть. Этим «кем-то» может оказаться любой. Думайте.
— Нам полгода придется зависеть от удачи охотников, — повысил голос Зепп Ворчун. — Теперь представьте, что вы, выбиваясь из сил, мотаетесь в темноте и метели, ничего не добыли, а в лагере вас ждут голодные товарищи, которые будут обвинять вас. Наверное, даже бить.
Конан подошел ближе к говорившему. Толпа расступилась перед ним. Варвар кожей почувствовал и натянутую осторожность и даже опаску, с которой о нем теперь думали эти люди. Он представляет интересы Друкса, следовательно, он — не свой.
— Бредни пьяного мастодонта, — произнес Конан, оскалившись. — Голодать мы не будем. Набьем побольше мяса и сделаем запас — спрячем его в выработанной штольне. Там оно не испортится.
— А топливо? — спросил нервный Микель. Он справедливо догадался, что главным смутьяном Конан считает его, и теперь очень переживал.
— Неподалеку отсюда — сухой торфяник. За десять дней можно натаскать тьму горючего.
— Мы заболеем зубной гнилью, — тут же высунулся унылый хрящеватый парень по прозвищу Штырь.
— Я часто находил в тундре черепа с прекрасными здоровыми зубами, — ухмыльнулся на это варвар. — Жаль только, что жевать они никогда уже не будут.
Незатейливая шутка разрядила обстановку. Старатели посмеялись и стали расходиться. Зепп сел на бочку из-под ворвани и глянул на Конана с мрачным презрением.
— Когда многие из нас передохнут, Друкс сэкономит кучу денег, — изрек он. — Не забудь попросить у него прибавки. Ты ее выслужил.
Конан приблизился к Ворчуну вплотную и процедил:
— Послушай, мне плевать, что ты думаешь. Я говорю дело. Бунт погубит всех. Я не позволю.
— Смотри, не упади в шахту ненароком, — Зепп отстранил варвара и, насвистывая, ушел в барак.
«Должно быть, его следовало сразу убить», — сказал себе Конан.
Спустя некоторое время он восседал перед небольшой печкою в лачуге, которую делил с Ван-дер Глоппом. Сосед полулежал на нарах и попивал моховую настойку. За тусклым окошком шевелились тусклые сумерки.
— Третью ночь возле лагеря Завертянка поет, — молвил Баядер Глопп между прочим.
— Поет? Скорее, воет, — отозвался Конан, погруженный в раздумья.
— Согласен, дело вкуса. — Баядер Глопп почесал подбородок. — Для моего уха ваши варварские песни тоже...
— Может быть, отпустить с прииска всех желающих? — перебил его варвар. — Пусть убираются. Будет спокойнее.
— Допустим, ты убедишь Друкса, что в случае бунта он потеряет больше, чем прибыль, — рассудительно проговорил сосед. — Но когда беглецы погибунт в тундре — в чем лично я не сомневаюсь, — обвинять все равно будут тебя. Люди так устроены.
— Если бы только знал, до чего я не люблю брать на себя ответственность за других, — проворчал варвар, и в синих глазах его мрачно и тревожно отразились языки пламени.
— А я думал, ты подрядился сюда добровольно, — удивился Бандер Глопп.
— В том-то и дело. Мне нужно учиться. Может, пригодится.
— Ты учишься управлять людьми?
— И этому тоже. Когда-нибудь у меня будет свое королевство.
Сосед Конана присвистнул, покачал головой, но ничего не сказал.
На следующий день работы в шахте были приостановлены. Три бригады старателей тащили на волокушах нарезанные куски торфа и раскладывали их для окончательной Просушки. Конан во главе четвертой старательской группы отправился на охоту.
Небольшое стадо мастодонтов обнаружилось в четверти дневного перехода.
— Ты когда-нибудь охотился на таких гигантов? — осторожно спросил Микель, цепляясь за копье, как за костыль.
Мимбо, черный великан с вывернутыми губами, загоготал басом.
— На моя родина водятся такие, только больше, много-много больше. А-ха! Я убивать их и не хвастать даже перед женщин!
— Вон тот, видите, — чуть в стороне от остальных, — Конан указал острием своего копья на выбранную добычу.
— Может, лучше убьем детеныша или старого? — предложил Микель. — Этот больно силен.
— Детеныша будет защищать мать, и нам плохо придется. А у старого мясо жесткое и вонючее. Цельте копьями в брюшину и задние ноги — тогда он не сможет быстро двигаться и истечет кровью.
Борьба мастодонта за жизнь и его агония были величественны и даже прекрасны. Правда, только Конан и Мимбо сумели увидеть это величие и прониклись к умирающему зверю большим почтением. Прочие суетились, отпрыгивали и с безопасного расстояния кололи пиками живую плоть в унылом остервенении мясников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19