ведь раньше мне никого не приходилось спасать, тем более брата. Как приятно, когда тобой восхищаются, полагаются на тебя, считают сильным и непобедимым! Так, наверное, чувствует себя Могучий Мышонок из мультика или Капитан Америка. Уважение и преклонение слабых, которые зависят от тебя и ждут твоей помощи, – вот что по-настоящему кружит голову, а не только хруст костей врагов под твоим кулаком.
– Ты выкопаешь меня, Джонни, правда? – робко спросил Хоган.
– Погоди, – сказал я. Мне хотелось в полной мере насладиться сознанием своего благородства, впитать последнюю каплю нахлынувшей эйфории. Лишь после того, как мое волшебное перерождение завершилось, я встал на колени и стал разгребать песок…
Что же такого я наговорил Хогану прошлым вечером? Зачем оставил номер телефона? Откуда взялось желе и какое такое алиби? За что он меня простил, если я не помню, в чем виноват? Может, и в самом деле что-то из детства? Только теперь я стал немного понимать, в какой хаос превращается жизнь вне уютного русла времени, текущего в одну сторону.
Одно ясно: я сказал Хогану, что люблю его. Не помню, чтобы когда-нибудь раньше такое говорил. В нашей семье это было не принято. Обычные поцелуи на Рождество, подарки, пирог на день рождения… тут все понятно, но слово «люблю» у нас не котировалось. Мне всегда становилось не по себе, когда его говорили моим друзьям их родители, это меня смущало, как эротические сцены в фильмах. О любви не говорят, ею занимаются наедине, вдали от посторонних, где-нибудь в темноте. Потом, в студенческие годы, я осознал, каким странным был этот негласный запрет, но подсознательно продолжал его неукоснительно соблюдать. Разумеется, я легко объяснялся в любви девушкам и считал, что хорошо разбираюсь в чувствах, но в отношении родственников в моем сознании неизменно сохранялся невидимый барьер, не дававший выражать чувства хоть сколько-нибудь явно. А невысказанное, вытесняемое, отрицаемое, как правило, приобретает болезненный характер, становится опасным. «У нас НЕТ слона в гостиной, и только попробуй кому-нибудь проговориться!» Как же я раньше не обращал на это внимания? Ни разу не сказать брату, что любишь его! Чудовищно! Неужели, чтобы осознать это, нужна машина времени?
Добравшись до Чикаго, я остановился в «Хилтоне». Сол все не появлялся, и с подозрительной дамой за стойкой мне пришлось объясняться самому. Да, номер заказывал мистер Лоуи. Я его сотрудник. Да, мне по-прежнему нужен номер на двоих, потому что мистер Лоуи скоро приедет. Если приедет, м-да… Каждый раз, когда я произносил фамилию Сола, в глазах дамы отчего-то мелькал страх. В результате я зарегистрировал номер на собственное имя, и только после этого она наконец неуверенно улыбнулась и вручила мне два ключа.
Проходя через холл отеля, я заметил у столиков, стоявших вдоль стен, странные скопления людей. Мужчины во фраках показывали карточные фокусы. Какая-то женщина орудовала куском веревки: разрезала ее пополам, а потом чудесным образом восстанавливала в единое целое. Парень в желтом свитере поигрывал монеткой в четверть доллара, ловко прокатывая ее между пальцами. Бородатый араб втыкал соломинки для коктейля в арбуз, похожий на ощетинившегося дикобраза. Каждый удачный трюк сопровождался аплодисментами и одобрительными возгласами. Что за чертовщина? – подумал я и прочитал надпись на доске объявлений: «14: 00 – Нац. Асс. Маг. – Главный зал, открытие». Бее ясно, съезд фокусников. Ниже строчкой значилось: «19: 30 – Межд. Конф. Из. Пат. – Большая гостиная, банкет» – а это что такое?
Ответ я услышал, когда распаковал вещи и содрал стерильную бумагу, запечатывавшую унитаз.
– Международная конференция изобретателей и держателей патентов, – раздался знакомый голос из-за двери. – Мои старые дружки.
Я выглянул. Сол стоял перед зеркалом и поправлял галстук.
– Все отшельники, все не от мира сего, – продолжал он. – Но веселиться умеют как никто.
– Боже мой, как меня достали эти твои исчезновения, – вздохнул я.
– Ты думаешь, мне самому легче? Зря я не взял с собой четки, они обычно помогают… – Пошарив в ящиках комода, старик испустил победный клич: – Ура! То, что надо! – и торжественно поднял над головой гидеоновскую библию в синем переплете. Покряхтев, он запихнул книгу в боковой карман пиджака, потом с трудом застегнул нижнюю пуговицу и, повернувшись ко мне, гордо выпятил живот. – Ну что, как я выгляжу?
– Как мини-Горбачев, – усмехнулся я, – у которого стоит.
Сол хихикал минут пять, взвизгивая и хлопая себя по ляжкам.
– Ты понравишься Ленни, – сказал он по пути к лифту. – Ленин – он тоже из наших.
25
Внизу, в холле, Сол потянул меня за рукав.
– Нам вон туда. Главное будет в баре.
За свою жизнь я повидал много отелей, но этот холл не был похож ни на что. Какой-то вокзал из времен Третьего Рейха, с колоссальными пропорциями, рассчитанными на то, чтобы подавить зрителя. Величественные колонны из серого мрамора уходили ввысь к белоснежному потолку. Над стойкой регистрации парил широченный мраморный барельеф, изображавший Большой пожар в Чикаго. Дюжие мужчины с выпирающей из одежды мускулатурой сжимали в крепких руках толстые, как удавы, пожарные шланги, направляя струи воды на языки пламени в распахнутых окнах. Хилтоновский вензель в виде латинского «Н» повторялся повсюду, на упругом малиновом ковре, на роскошных люстрах, на полах фраков подтянутых официантов в блестящих цилиндрах и даже на позолоченных ручках высоких дверей. Мы прошли вдоль длинного стола, сплошь покрытого разложенными по алфавиту белыми карточками-значками. Некоторые из них уже нашли своих владельцев, и в пустых промежутках виднелась красная скатерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92