Чувствую спиной — сколько же на меня железа нацелено и прочей мерзкой неорганики! Когда до фургона осталось метров пять, я уже понял, что дальше тянуть нельзя — они же тоже люди, и нервы у них не железные, а даже наоборот — военные. И я на ходу деловито принимаю облик Клима, стараясь особенно выпилить на морде эту его ухмылку ехидную. И вот этой ухмылкой пространство сверлю перед собой — испугались, черти? Хорошо я вас наколол?И вот так я вскакиваю на ступеньку и распахиваю дверь фургона. Точнее — ее передо мной распахивают. И вижу: в фургоне аппаратуры немерено по стенкам развешено и пять человек народу. Из них я только двоих знаю — это тот самый генерал, которого я так неудачно изображал на военной базе, и его шкаф-телохранитель. А остальные трое на генерала косятся — как себя вести, не знают. Не глазами, а как бы изнутри косятся, но я же вижу, кто тут у них старший.— Страшно? — говорю и цыкаю зубом. — Испугались?— Не время для шуток, Клим, — говорит генерал задумчиво, а сам уже не на меня смотрит, а куда-то в пол. — Где Матвеев?— Омаров в шоколаде, — говорю, — водку, девок, цыган и медведей. Заказывайте банкет. Нету Матвеева!И сам удивляюсь, что мне такие слова и с такой интонацией в голову полезли. Но так, значит, и выражался Клим. Я и раньше замечал — попробуешь изобразить лицом кого-то из знакомых, а тебе уже и мысли его в голову лезут, и фразы. А тут со всеми этими механизмами психологического воплощения…— Вы оба, — произносит генерал задумчиво, — ушли в водозаборную решетку, где ты на связь вышел последний раз и рацию бросил.— М-да, — говорю. — Пришлось повозиться. Он оказался намного сложнее, чем меня пытались убедить…— Тебя никто не пытался убедить! — перебивает генерал, и я понимаю, что угадал. — Ты сам вызвался. Вот только вопрос теперь сам понимаешь какой…— Какой?— Если ты сюда пришел в образе Матвеева, то не мог ли Матвеев прийти сюда в твоем образе?И внимательно смотрит на меня. Но я-то ждал этого вопроса, поэтому взгляд выдерживаю.— Ну? — говорю.— Это я бы хотел услышать. Сам понимаешь,— Что услышать? Оправдания и доказательства? — Я сощуриваю глаза, как это делал Клим, и гоняю мышцы по широким азиатским скулам. — Да, я не Клим. Я Матвеев. А Клима я удушил, на корм мотылю отправил. Ты доволен, гнида? Обрадовался? Это ты хотел услышать? — И надвигаюсь на него, главное прессинг, прессинг.— Отставить! — говорит генерал и выставляет вперед ладонь.— Отставить? Тебе же все равно, кто из мутантов на тебя работает? Главное, чтоб самый сильный? Тебе с Матвеевым работать приятнее, да? С мальчишкой проще. И убрать его в последний момент будет проще, так?— Клим! Прекрати истерику! — рявкает генерал, но получается у него неубедительно.— Истерику? Да я чудом оттуда вышел — по сраным трубам, в дерьме и ржавчине! А все потому, что одна седая сволочь эксперименты ставит? Двух пауков сажает в банку и смотрит со спутника, кто кого придушит, да?— Клим!!! — рявкает генерал и оборачивается к дальней стенке, за которой шофер. — Поехали уже! Поехали!Я ударом ладони смахиваю с откидного столика распахнутый ноутбук, он клацает в воздухе и захлопывается. А на пол не падает только потому, что виснет на проводах. А я удивляюсь — чтобы вот с такой злобой швырнуть компьютер? Это надо было очень глубоко перевоплотиться. Но играть — так играть. Я сажусь на откидной столик, упираю руки в колени и смотрю на генерала. Генерал смотрит на меня.Молчание длится несколько минут — очень долго. Наконец тонкие губы генерала расходятся, и он говорит:— Наорался?Я молчу, сверлю его глазами. Действительно, ведь Клим прав — генерал стравил нас, как пауков, и смотрел, кто кого. То есть, тьфу, что я говорю? Не Клим прав, а я прав. Но в образе Клима.— Для тебя новость хорошая, — говорит генерал. — Дато убрали.Я смотрю на него в упор, глаза в глаза, а мысль у меня одна — только бы в зрачках ничего не пробежало. Обычно в таких случаях что-то моргает внутри человека.Сразу понял, о ком он говорит. Я о нем часто вспоминал. “В волка превращался. В козла превращался. Крылья на спине делал, как летучий мыш” — так и звучали в ушах слова Вахтанга. Сколько их еще бродит по свету, мутантов?— А подробнее? — говорю.— Запись посмотришь на базе.Не видел я никогда этого Дато, но мне почему-то становится очень горько, будто он был моим родственником. Когда Вахтанг рассказал, как его горцы в пропасть сбросили, — не так было горько. Но догадывался я, чувствовал, что пропастью дело не кончится. И вот пожалуйста — узнать, что человек выжил и снова попал, на это раз уже в серьезные руки.— А гарантии какие? Его уже один раз убивали?— А ты откуда знаешь? — напрягается генерал и весь подается вперед, вглядываясь в мое лицо.— Знаю.— Откуда?— Знаю. Потом расскажу.— Сейчас расскажи!— Потом расскажу. — Я прищуриваю глаза. — Сейчас не могу.— Почему?— Потом расскажу почему.Правда хороший ответ? Это я еще от Аленки научился. Главное — уклониться от немедленного ответа под любым предлогом, намекая на самые зловещие и потусторонние обстоятельства, которые не дают ответить вслух и немедленно. Побожиться, что ответишь как на духу, ничего не скрывая, — все-все объяснишь. Но — потом, потому что сейчас нельзя. А потом, когда накал схлынет, можно удивленно поднять бровь: почему? Знаешь, так дико в тот момент голова болела… Да, поначалу Аленка часто такие штуки выкидывала… Замечаю, что генерал что-то говорит, а я отвлекся.— От него хоть что-то осталось? — перебиваю.— Клетки на генетику.— Ну и какие теперь планы?— Бизнес-леди искать, — говорит генерал. И у меня все внутри так и обрушивается. Потому что все это время — и с утра, и пока по городу бежал, я только и старался не думать про Инку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115