Оба помолчали.— Ладно, — говорит незнакомый. — Пойдем вместе. Позови своих, и пойдем.— Подожди! А какой смысл разводить по разным камерам?— Выполняй.И оба отправились вниз. Я еще немного полежал и подумал. Значит, я не успел, Габриэлыча с Амвросием уже допросили. А собственно, чего я ожидал? Главное — Габриэлыч и Амвросий не выдали Аришу. А раз не выдали Аришу — значит, и меня не найдут. А хоть бы и нашли — какие ко мне претензии? В общем, полежал я еще, подумал, ничего толком не придумал — и потек вниз по ступенькам. Внимательно посмотрел инфракрасным глазом сквозь этажи — шастают несколько человек где-то под первым этажом. Подвальное помещение. Ну, я потек в подвал.А там вообще удобно — трубы тянутся под потолком, я щупальце выпустил, за трубу уцепился и весь туда переполз.Пылища там, конечно, клубами, но что делать? Ползу по трубе, как червяк, на носу глаз один. Вижу — в дальнем конце коридора одну дверь открыли, вывели человека. Причем осторожно так вывели — сами отошли метров на пять, автоматы, все такое. И завели в камеру напротив. И пошли обратно. По дороге только один вверх посмотрел, но ничего не увидел. Заперли решетку — там посреди коридора еще чугунная решетка была. И ушли.Ну, я сползаю с трубы — и прямиком к камерам. Нашел щель, просунул нос и затем всю голову. Обернулся собой. Смотрю — нары двухэтажные, сидит отец Амвросий на верхней наре, или как ее назвать, глядит на меня, причитает и крестится. Посмотрел я в его глаза — совсем безумные. Ну, протиснулся я полностью, обернулся собакой. Сел, за ухом почесал неторопливо. Амвросий совсем от ужаса онемел. Хотя, казалось бы, профи в этих делах должен быть. И чего я ему скажу, если он в таком невменяемом состоянии? Сделал я себе мысленно хриплый голос, открыл пасть и произнес:— Велик твой грех, Амвросий. Ушел ты в смуту и ересь от истинной церкви. Возомнил себя в святом сане, якшаешься с сектантами. Молись, Амвросий, и будет тебе даровано прощение. Выйдешь — иди в церковь и покайся во всем. А спросят тебя менты, как дело было, — не таись. Только про ангела Арину не говори. То ангел был в видение твое и во благо…Не силен я в древнецерковном, честно говоря. Знаю, что коряво сказал, но на Амвросия подействовало. Сидит он, дрожит, на меня смотрит. В общем, собеседник из него никакой. Развернулся я и обратно в щель под дверью просочился. Пошел к другой камере, где Габриэлыч.Пролез к нему — а Габриэлыч спит. Прямо в одежде, кулак под голову положил — и спит на нарах, на матрасе. Вот что значит гуру! Нормальные крепкие нервы. Взял я одеяло, стал самим собой и завернулся в него. И потряс его за плечо.— Вставай, Габриэлыч, — говорю. — Разговор есть.Он тут же вскочил, от света щурится и на меня смотрит.— Ты? — говорит.— Я. Пришел и уйду. Габриэлыч, дело такое. Отец Амвросий совсем безумен, так хоть с тобой поговорить нормально можно?— Конечно, — говорит Габриэлыч. — А давно тебя ко мне посадили?— Никто меня не сажал, — говорю. — Сам ползаю всюду. Потому что я оборотень. Увидишь еще. Так вот, Габриэлыч, дело такое…Я замолчал и на всякий случай огляделся, нет ли микрофонов вокруг. По идее, должны быть, хотя зачем они, если камера одиночная? Слушать, как арестант сам с собой разговаривает? Перевел я глаза на инфракрасные, еще спектр немного взад-вперед подвигал — никакой проводки не обнаружил, кроме электрической.— Габриэлыч, — говорю. — История такая. Ты человек видный, ученый, философ, культуролог или как там называется. Оккультизмом интересуешься, верно? Ты решил вызвать духа. Просто так, из ничего, ясно? Позвал приятеля своего, священника-самоучку, ну и вызвали духов. Шумели, били в бубен. Что дальше было — не помните. Тут и милиция приехала. Никого с вами больше не было. Никого. Ясно? Нет жертв, нет свидетелей, нет уголовного дела. Обещай больше не шуметь, и все.— Кто ты, Алексей? — спрашивает Габриэлыч тоскливо.— Не знаю, — честно отвечаю я. — Оборотень. Но не дьявол, потому что зла никому не хочу делать.— Я вижу, — кивает Габриэлыч. — Ладно, не выдам тебя.— Не так мыслишь, — говорю, — меня-то ты можешь выдать. Только неприятности от этого будут только тебе. Я скажу, что ничего не знаю, никто из меня духов не выгонял, Ильичем я по квартире не ходил…— Кем не ходил?— Понятно. Ты не в курсе. Ну, это и лучше. В общем, неприятности только тебе, понимаешь?Габриэлыч кивает.— Кто ты, Алексей?— Да не знаю я. Как пойму — сообщу. Пока что я другое понял.— Что?— Что ты, Габриэлыч, никакой не гуру.Габриэлыч молчит.— И никаких занятий медитацией с группами учеников у тебя нет. А что Ариша к тебе два раза в неделю бегает, а мужу рассказывает…— Хватит! — говорит Габриэлыч нервно. — Я не хочу это выслушивать!И я понимаю, что попал в точку.— Ариша, — говорю, — девушка впечатлительная, увлекающаяся. Не морочь ей голову, хорошо?Габриэлыч молчит.— Габриэлыч, я не слышу! Ты согласен или нет?— Молодой человек! — говорит Габриэлыч. — А кто вы такой, чтоб со мной в таком тоне говорить?Ну, чего с ним делать? Я падаю на четвереньки, накрываюсь с головой одеялом и оборачиваюсь собакой. Делаю клыки пострашнее и шерсть дыбом. И вылезаю из-под одеяла.— Кто я такой? — рычу. — Тебе объяснить, кто я такой? И делаю пару шагов к Габриэлычу, сверлю его глазами. Надо отдать должное — мужик железный. Лицо каменное, смотрит мне в глаза. Черный, белки сверкают, нос приплюснутый, губы толстые, развесистые. Посмотрели мы в глаза друг другу, затем он все-таки отвел взгляд.— Амвросий как? — спрашивает бесцветным голосом.— Безумен, — говорю. — Что бы он ни болтал, тверди одно — занимались оккультизмом, вызывали духов.— Удачи, — говорит Габриэлыч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115