Сейчас мы расширились, второй офис купили в Измайлово. Нам бы только этот процесс выиграть. Давит нас официальная церковь, душит. Сначала наехали, с какой стати мы православным целительским домом называемся? А как нам называться прикажете? Левославным? Ну, выиграли они процесс, пришлось нам менять вывеску, квитанции, бланки, печати, рекламные полосы в газетах… Второй раз они на нас наехали уже через прокуратуру. Вообще на пустом месте наехали! Говорят, мол, с какой это стати ваша Дарья Ерохина именует себя…— Ой, — говорю.— Чего такое?— Щиплет.— Ну а ты думал? Терпи, пусть бесы мучаются.— Терплю пока. С-с-с… Ой. А сколько времени обычно терпеть надо?— Ну, милый мой, это как Бог даст! Если хорошо пойдет — и через пять минут бесы уйдут. А если плохо пойдет, если.они крепко сидят…— Ой… Щиплет!— Терпи, терпи, не раскисай! Ты мужик, воин! А вот ты — как тебя? — черненький! Бери сковородку и колоти! Изыди, нечистый дух, уступи место духу святому! Изыди, нечистый дух, уступи место духу святому! Три-четыре! Хором!— А мне чего делать? — говорю.— Ты терпи. Все равно молитву читать не выйдет, сбиваться будешь. Если получится, повторяй мысленно: “Господи, Господи, Господи!” На худой конец — просто кричи. Главное — не матерись. А то знаешь, некоторые, как припечет, такое загибают…— Ой! Господи!!!— Изыди, нечистый дух, уступи место духу святому!— Господи!!!— Изыди, нечистый дух, уступи место духу святому! Колоти, черненький, колоти сильнее! Как я колочу, так ты колоти! Шуми!!! Изыди, нечистый дух!!!— Ой-е-е-е-е-ей!!!!!!!!— Изыди, нечистый дух, уступи место духу святому!!! Ты не особенно там извивайся, утюг сбросишь! Надо было скотчем примотать, забыл совсем. Изыди, нечистый дух, уступи место духу святому!!!— One, — говорю.— Чего “one”? — прекращает колотить в бубен Амвросий.— Боль отключилась. Не больно совсем.Отец Амвросий снимает утюг, осматривает его и плюет на сталь. Утюг шипит.— Нормально все! — удивляется отец Амвросий и глядит на мое пузо. — Вон же треугольник красный пропекся. — Он ставит утюг снова на мое пузо, но чуть повыше, чтоб не жечь одно место. — Ну как?— Никак, — говорю. — Не больно. Отключилась боль.— Совсем не больно?— Абсолютно. Даже утюга не чувствую. Как анестезия. Заморозка.— Ничего себе заморозка! — Отец Амвросий снимает утюг и поворачивает на нем регулятор мощности. — Ну а так?— Пока никак.— Вообще-то, — вступает в разговор Габриэлыч, — в книге “Молот ведьм” я читал, что нечувствительные места на теле — это как раз признак бесовщины…— Ага! Нечувствительные места! Да он же вон как извивался! — говорит Амвросий. — Я уж обрадовался, думал, минут десять — и бесы уйдут. А тут на тебе. Ишь партизан нашелся!— А я чего? — говорю. — Я тут ни при чем. Отключилась боль. Я так думаю, что это как раз бесы ее выключили.— Вот суки! — говорит Амвросий с чувством. — Ишь чему научились!— Это, — говорю, — наверно, как с антибиотиками. Я читал, что как только новый антибиотик появится — всех микробов убивает. В сороковых годах даже простой пенициллин излечивал все, что угодно, за сутки — одной каплей. А чем дальше — тем больше микробы приспосабливаются. Ну и бесы, наверно, за столько лет инквизиции выработали иммунитет…— Знаешь, не умничай тут, одержимый! — раздраженно перебивает отец Амвросий. — Что-то мы не так делаем… Что-то не так. Телефон есть? Позвоню Дарье Германовне на мобилу…Габриэлыч приносит ему трубку, и Амвросий долго набирает номер.— Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети! — передразнивает он наконец. — Одно из двух: либо в нирване, либо в метро.— Жареным пахнет! — вдруг озабоченно произносит Габриэлыч и принюхивается.— Вот этого бы избежать бы… — говорит Амвросий. — Были у нас случаи… Тебе правда совсем не больно?— Совсем, — говорю.— Не брешешь? Побожись!— Да какой мне смысл врать-то?— Действительно, никакого. А дымок-то, дымок подымается! — Отец Амвросий тычет пальцем, и я вижу, что действительно по контуру утюга рвется дымок.Тут у меня звонит мобильник. Точнее, не у меня, а в углу, где он лежит вместе со шмотками.— Принесите, — говорю, — пожалуйста, мобилку мою. Габриэлыч мне приносит мобилку, прижимает к моему уху и держит.— Але! — говорю.— Але! — кричит на том конце голос, и я понимаю, что это Владик из телепередачи. — Алекс? Слушай, извини, что на мобилу! Тебе перезвонить куда-нибудь можно на городской, чтоб деньги твои не тратить?— Нет, — говорю. — Занят я сейчас очень.— Тогда я скоренько! В общем, звонили тут люди несколько дней назад, спрашивали, как с тобой связаться. Я им дал твой номер, правильно?— Уже связались они со мной, — говорю. — И уже развязались.— И второй вопрос: у нас готовится передача про клоунов. Как ты смотришь на то, чтобы…— Нет, — говорю. — Извини. Не клоун я. Ни разу.— Ты даже не дослушал! — обижается Владик.— Извини, я сейчас не могу разговаривать, очень занят. На съемки больше не хочу.— Почему?! Классная передача вышла, директор наш очень тебя хвалил! И Горохов тоже, спокойно отзывался… Люди звонят, тебя спрашивают! Сразу после передачи звонили, и вот сегодня утром звонил человек, я тоже дал ему твой номер!— Еще один? Кто такой?— Не знаю, кто и откуда, я спросил, как звать, он сказал — Клим.— Клим?!— Клим. Голос деловой, суровый. А что? Не надо было номер давать?— Это я так, вспомнилось. Мало ли Климов на свете… Не давай больше никому мой номер!— Хорошо, не дам больше. А может, они тебе работу хотят предложить?— Этого я и боюсь.Тут отец Амвросий трясет меня за руку:— Одержимый! Бес-но-ва-т-ы-ый! Хватит болтать во время чина!— Какого чина?— Нет, вы на него полюбуйтесь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115