наркоза”. Ты не думай — мы люди честные.— Я и не думаю.— И не думай, не думай.— Не думаю.— Ты смотри, — хмуро кивает ему Гоша. — У него уже все выросло.Я поднимаю руку и шевелю мизинцем.— Дела-а-а-а… — цокает языком очкастый. — Профессионал. И как мы его Климу теперь покажем?— Перебинтуете руку, — говорю.— Не, не пойдет, — говорит очкастый. — Клим не лох. Это они лохи полные, а Клим не лох. Поэтому мы тебе и рот заклеивать будем, и воплей не будет. Клим поймет. Почует. Так что придется снова рубить.— Во-первых, мне уже пора, — говорю, — мне вечером еще диплом писать. У меня месяц до защиты, когда я диплом буду писать? У меня экономическая часть не подсчитана вообще.— Больной, что ли? — говорит Гоша. — Ты за эти деньги себе три диплома купишь. Вместе с тремя дипломницами!— Не, я так не работаю. Короче, мне пора.— Стоп, стоп, стоп, — говорит очкастый. — Пешком, что ли, пойдешь? Погоди, выступишь перед Климом, и мы тебя в город закинем, на работу.— Никак. Ну, только еще десятка. И пятерка за отсутствие наркоза. Ну ладно, пятерку скину за опт. Десятка — и я работаю.— Десятка? — говорит задумчиво очкастый. — Ты что ж это думаешь, мы их тут штампуем, что ли? Ты думаешь, нам деньги так легко достаются, да? Ты вообще как, с головой пацан или как?— Как видишь, — говорю.— Так вот послушай меня, парень. Я бы тебе, конечно, мог сказать, что дам и десять, и двадцать, и пятьдесят. И ничего не дать. Но мы же честно работаем, да? Мы же тебя не обманываем, да? Поэтому я тебе честно скажу. Как сыну. Сынок! Ни хрена ты сегодня больше не получишь! Потому что и так получил все, что надо. То, се, костюм, наркоз — куча денег. На два пальца уже получил. Поройся в карманах своих оттопыренных. Поэтому отработаешь еще раз. По-честному. Мы честно, и ты честно. Ясно?— Очень нехорошо получается.— Сынок. Ты на себя посмотри. Сидит живой, здоровый, румяный — и торгуется. Вот положа руку на сердце — мне деньги достаются куда тяжелее. Живешь как лось в лесу. Того и гляди из-за куста грохнут — не волки, так лесники. Ясно? Так что все нормально.— Ладно, уговорили. Давайте вашего Клима.— Тихо, — говорит очкастый. — Забудь это слово и не упоминай его вообще никогда. Это такой волчара, который всех за яйца держит и насквозь видит.— А еще мне пожрать надо, — говорю.— Вот с этим погоди, не до этого.— Нет, — говорю, — не погоди. Вот это как раз важно — иначе работать не смогу. Организм так устроен, понимаешь?— Гоша, принеси ему жратвы, — говорит очкастый. — Сосисок каких-нибудь.— Вон пусть палец свой съест, — ухмыляется Гоша.— Так, — произносит очкастый, и таким тоном, что Гоша сразу выходит из комнаты.Проходит еще часа три. Я уже поел плотно, поболтали с Гошей о жизни — неглупый парень оказался, хотя со странностями. И наконец приехал ихний Клим. Я это понял, потому что началась суета и по коридору забегали люди. Очкастый заглянул пару раз на секунду, помахал руками, типа — готовьтесь, ша. И снова убежал. И вот наконец пришел Клим. Я сразу понял, что это он. Парень — ну на пару лет меня старше максимум. Приехал один, без охраны и прочей свиты. Здоровенный, как жердь, чернявый, глаза — как два лазера. Надо было видеть, как они все вокруг него ходят на цыпочках! Не знаю, самому захотелось встать в его присутствии, только я к стулу был привязан. Биополе, что ли, такое? Все молчат, на него смотрят — что скажет? Как отреагирует? А он так спокойно вошел, зыркнул туда-сюда, на меня уставился. Задержался взглядом. Очень тяжелый взгляд, я отвел глаза машинально и только потом вспомнил, что мне по роли не положено себя нагло вести. Сижу, в пол смотрю. К стулу привязан, рот скотчем заклеен, пиджак в пятнах крови. И этот пень черный меня глазами сверлит, покачивается.— Гоша, давай! — говорит очкастый.Гоша хватает мою руку, поднимает в воздух и кусачками — хрясь! В этот раз у него не так ловко получилось. Я, конечно, дергаюсь, кровь хлещет, Гоша сразу бинтом, бинтом — бинт наготове. Я же его предупредил, что палец снова вырастет, хочу я этого или не хочу. Я голову на грудь повесил, ни на кого не смотрю, понятное дело, типа — хнычу себе с заклеенным ртом.Но чувствую — все на меня смотрят. И Клим смотрит — неподвижно, изучающе. И не вижу, но чувствую — на лице его ничего не изменилось. И все немного разочарованы. Чуть было не сказал “все наши”, вот ведь корпоративный дух! Наконец босс, ну, этот, который главный над очкастым, произносит:— Все. Пойдем, Клим, здесь больше делать нечего.И пауза. Клим молчит, сверлит меня глазами. И наконец произносит:— Этого парня я-по телику видел. Он пальцы заново выращивает. Не многовато вы ему платите? Карманы от денег аж раздулись.Разворачивается — слышу скрип ботинок в гробовой тишине — и выходит из комнаты. И вся толпа выходит вслед за ним — в гробовом молчании. Остаются в комнате только я и Гоша. Гоша молчит, вынимает нож — щелк! — открыл. А после Клима в комнате такая зловещая атмосфера повисла, что были бы тут мыши белые или мелкие зверьки, которые раньше людей дохнут от всякой радиации и прочих вредностей, — подохли бы мыши. Гоша нож вскидывает резко. Ну, думаю, пиндык тебе. В меня на юге следователь стрелял — Даже следов не осталось. Только попробуй, ткни. Я сейчас когти выпущу, веревки порву и тебе горло перегрызу. Но Гоша и не думал ничего такого, просто рассек веревки.— Как рука, — говорит, — нормально?— Нормально.И бинт сдергиваю. А там действительно все нормально уже. Посмотрел на пиджак — действительно; карманы неприлично раздулись.— Да, — цыкает зубом Гоша. — Я говорил, Клим — это всегда провал. Сынки мы перед ним…И это были последние слова, которые я слышал от Гоши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115