А, ну да, как я на стрелку с бандитами поехал. Приехал, короче. Оделся прилично — костюм свой рабочий, дорогой, галстук там, все нормально. Поймал тачку, приехал. Сидят голуби в своей тележке, ждут. Ну, только без главного своего, очкастого. Сел к ним, поздоровались, поехали. Привезли меня, короче, в полную задницу. Далеко за городом, через три шоссе, особняк у них. Мне даже на моей новой работе на такой особняк копить лет восемьдесят, да и то если при этом ничего не есть, а вечерами еще в переходе метро песни петь. Ехали мы в этот особняк не меньше часа. И молчали всю дорогу. Они вообще, как я понял, ребята неразговорчивые. Но час молчать! Я, конечно, тоже молчу, чего я буду чирикать, если все молчат?Короче, приехали. Они типа так вежливо мне издали показали — вот, мол, здесь у нас офис. Три этажа. Но водить по особняку не стали, так, издали показали. И провели сразу в подвал. Подвал у них — это надо видеть, конечно. Еще три этажа вниз. И отделаны тоже как офис. Привели меня в одну из комнат. Комнатушка — мелкая, выходит в коридор. Точнее, коридор идет мимо. Я так понимаю, на это у них весь расчет был. И выходит ихний главный, который пожилой, в очках. “Здравствуйте, Алексей”. Типа вежливый. И руку подает. Рука у него очень противная — мягкая, скользкая, педераст, что ли?— Вот тут, — говорит, — мы и будем с вами работать. Концепция тупая, но ее надо освоить.— Нет проблем, — говорю, — излагайте.— Концепция такая, — говорит очкастый, — сначала плач и крик “отпустите меня!” и “что вы со мной делаете?”. Затем идут наши реплики в некотором количестве, затем снова повторяется “отпустите меня!” и “что вы со мной делаете?”. И плач.— Ни фига, — говорю, — так мы не договаривались. Откуда я вам плач возьму? Я вам не этот. Не Станиславский-Немирович. Так что давайте мне текст упростим.— Нет, — говорит очкастый, — будем делать плач. По крайней мере слезы должны быть.— И где я их возьму?— У нас все продумано, — отвечает очкастый. — Слезы будут.— Лук нюхать?— Зачем лук? Будешь нюхать нашатырный спирт. И с точки зрения клиента нашатырный спирт будет смотреться уместно — типа мы тебя в чувство приводим.— Ох, — говорю, — парни. Зря вы со мной связались. Ой зря. Лучше бы вам кого-нибудь из своих натурально покалечили.— Спокойно, — говорит очкастый. — Если все будет хорошо, нам еще с тобой работать много в этом направлении. И расценки повысим. Так что будешь жить хорошо.— Да я, — говорю, — и так живу неплохо.— А кем ты работаешь? — говорит очкастый и словно впервые мой костюм замечает.А костюм у меня неплохой, очень неплохой. Полторы сотни иностранных рублей! Вообще такой стоит больше раз в пять, это я его купил по случаю за полторы, в инете нашел подержанный. На переговоры в нем ходить — самое дело. Начальство, которое большими деньгами ворочает, очень это дело понимает. Хоть с виду костюм — ну совсем ничего особенного. Я бы такой сроду не купил. Но понимающий человек сразу видит, что за качество ткани и вообще почем штучка. Вот только не знаю, зачем его надел сегодня.— Это, — говорю, — не ваше дело.— Не хами, — говорит очкастый с сомнением, еще раз поглядев на мой костюм. — Не знаешь, с кем разговариваешь. Делай что говорят. Если все пройдет удачно — сработаемся, не обидим.— А если неудачно?— А что может быть неудачно? — поднимает бровь очкастый. — Неудачно будет, если у тебя мизинец обратно не прирастет. Но это, сам понимаешь, проблемы твои. Не надо было свистеть в программе. Никто тебя за язык не тянул, что ты пальцы умеешь обратно выращивать. Пробазарил — ответь. Понял? Заявление нам подпишешь — и проблемы дальше твои.— Что за заявление?— Потом принесут. Сейчас репетируем “отпустите меня!” и “что вы со мной делаете?”. Затем “не надо! не надо!”. Затем “папа! папа, помоги! папа!”.— Папа?— Папа — это ключевое в концепции, — говорит очкастый, — “папа, помоги!” и еще “не надо! Пожалуйста, родненькие, пожалуйста, миленькие! все, что хотите, сделаю!”.— Все?— Все. И дальше чик и мизинец отрезаем. Предупреждаю сразу, чтобы не было вопросов. Нет вопросов?— А какие вопросы? — говорю. — Только вопрос денег. Деньги вперед.— Гоша, принеси десятку, — говорит очкастый через плечо безбровому и снова поворачивается ко мне. — Деньги не вопрос. Вопрос, в другом. Объясняю еще раз. Ты сам на это подписался. Подписался?— Подписался.— А раз подписался, раз сюда приехал, то поворота обратно нет. Ясно?— В каком смысле? — говорю.— В том смысле, — говорит очкастый, — что у нас через два часа клиент приезжает. И через четыре часа — второй клиент. И встречу нам срывать нельзя. Поэтому если ты, к примеру, сейчас в штаны наложишь, мизинчик свой пожалеешь и к воротам побежишь, то сам понимаешь. Сукой будешь. И поступим с тобой как с сукой. Ясно?— Не надо грязи, — говорю. — Не с тем разговариваешь. Сказал — значит, сделаю.— А никуда не денешься, — говорит очкастый. — Отсюда не убежишь. Еще раз повторяю, если ты не понял. Мизинец мы отрезаем совсем. Ясно? Под корень. И себе оставляем. Ясно? Даже слушать ничего не хочу! Ты подписался!— А я чего, возражаю?— Если ты думаешь, что мы его на лоскутке оставим висеть или тебе отдадим, чтобы ты его обратно пришил…— Не вопрос, — говорю, — мы все уже обговорили. Я другого не понял — что там за второй клиент? Про второго клиента мы не говорили.— Спокойно, — говорит очкастый. — Мизинец один. Второму клиенту его же и предъявляем. И дарим как сувенир. У нас все рассчитано.— Ишь оптовики-затейники! — говорю. — Не было такого в уговоре. За второго клиента — еще десятку.— С какой стати? — удивляется очкастый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115