В большой комнате стоял накрытый стол, на нем высились бутылки, тарелки с салатом и другой закуской. За столом чинно сидели почти все наши – молча и смущенно. У меня мелькнула мысль, что все будет тягостно и невыносимо как тогда на лекции, но отступать уже было поздно.Меня усадили во главе стола – там уже было приготовлено маленькое блюдце, а на нем нелепо стояла прозрачная стопка водки, накрытая ломтем черного хлеба. Употребить это я конечно не мог, но так полагалось.– Друзья. – Глеб поднял рюмку, – Я хочу выпить за Аркадия. Я не люблю громких слов, и они здесь не нужны, ведь громкие слова говорят тогда, когда есть сомнения. Но ни у кого из нас нет сомнений, что наш Аркад был не просто хорошим человеком – он был… у меня нет слов. Мне кажется, что каждый из нас потерял частицу себя. Аркадий, знай – где бы мы ни были, что бы ни случилось, мы всегда будем тебя помнить!Все чокнулись и выпили. Некоторое время за столом висела тишина, только позвякивали вилки, размазывая по тарелкам салат, да еще раз тихо всплакнула Ольга. Тосты шли по кругу. Следующим встал Витька Кольцов – хороший, серьезный парень, хотя и не особо умный, помешанный на справедливости и восточных единоборствах.– Второй тост обычно пьют за родителей… – Витька замолчал, подбирая слово, – ушедшего. Я не видел родителей Аркадия. Но я знаю, что это замечательные люди, и я представляю как им сейчас тяжело. За них!Рюмки снова сдвинулись. Третий тост выпало произносить мне. Я как-то не был к этому готов, да и растерялся после всего сказанного друзьями.– Ребята. Я поднимаю этот бокал, закрытый хлебом, за друзей, за вас. Мне больно видеть, что я невольно принес вам такое горе. И я хочу выпить за дружбу – пока в мире есть дружба, жизнь продолжается!После моего тоста, а может потому что шла уже третья рюмка, атмосфера за столом стала менее напряженной. Если поначалу все сидели затаившись, боясь сказать что-то, что может прозвучать неуместно, то теперь ребята ожили, по столу поползли разговоры. Семен достал свой неизменный фотоаппарат и сделал несколько снимков. Артур предложил выпить за сессию, и все его поддержали. Аленка и Ольга насели на Игорька чтобы он взял гитару и спел. Постепенно все разбрелись по квартире и я тоже вышел из-за стола, чтобы не оставаться одному.В одной комнате пел Игорек, вокруг него сидели Аленка, Семен и еще кто-то. На кухне Руслан с горящими глазами что-то доказывал Лариске, а Лариска хихикала. На балконе курили, облокотившись на перила, слышались полупьяные голоса и смех – там кажется рассказывали анекдоты. В туалете кого-то тошнило.В коридоре меня поймал Шуршик.– О, з-здорово, Аркад.– Привет, Шуршик.– С-слушай, что-то я тебя х-хотел спросить…– Что?– Это… – Шуршик потупился, – С-слушай, ты ведь к-курсовую по с-сопромату уже сделал? У нас же в понедельник Косач будет принимать?– Опомнись, Шуршик, у меня в понедельник похороны.– Вот, и я про то же. У тебя с-случайно не второй вариант?– Откуда ты знаешь?– У меня как раз второй, а их всего два. С-слушай… если бы это… Ведь она т-тебе больше не нужна, ведь правда? Н-не мог бы ты ее… Ну в общем… – Шуршик совсем смутился и замолк.– Отдать тебе мою курсовую?– Вот было бы з-здорово!– Ну и идеи у тебя возникают спьяну! Хорошо. Как нам пересечься?– Я т-тебе вчера д-домой з-звонил, чтобы ты сюда принес… И это… Не было тебя… Ну давай я подъеду куда-нибудь… Как тебе удобнее…– Ну давай в понедельник после похорон я заеду в институт.– Аркад, а вот можно… завтра? Я бы тогда в п-понедельник сдал Косачу…– Ну хорошо, завтра. – я вздохнул, мне не хотелось появляться дома до похорон.Мы договорились встретиться в метро, и Шуршик отвалил. В гостиной запели нестройными голосами «Ой, мороз, мороз», и тут же раздался дурашливый вопль подвыпившего Баранова, перекрывший хор: «Ой, понос, понос, не понось меня-а-а-а!» Кто-то заржал, послышался возмущенный вопль Ольги, и Баранова выпихнули в коридор.– А, Аркад! – обрадовался Баранов, увидев меня. – У меня к тебе дело на сто рублей. Ты же у нас ботаник, да?– В смысле? – спросил я ледяным тоном.– Ну ты это… Курсовую по сопромату как?– Я ее уже Шуршику обещал.– Блин, какая сволочь Шуршик! – возмутился Баранов совершенно искренне. – Все, накрылась медным тазиком сдача в понедельник!– А о чем ты раньше думал?– Ты ботаник, тебе не понять. Стоп. А что у тебя еще осталось?– Могу тебе свою зачетку отдать.– Да на хер она мне нужна! Чего ты такой злой и жадный? Конспекты есть по матанализу?– Есть. Кроме одной лекции, когда меня Макаровна выгнала.– Ура, живем! Забито! С тебя конспекты!– Хорошо, у нас завтра стрелка в метро с Шуршиком, подваливай.– Завтра я не могу! – огорчился Баранов, – Завтра у меня это… Личная жизнь намечается.– Значит через Шуршика передам.– Ага! – возмутился Баранов, – Он себе захапает!– Ну это вы там с ним сами разбирайтесь.– Ладно, разберемся. Спасибо тебе, ты меня выручил! – Баранов хлопнул меня по плечу и оглянулся, – Так, я забыл, где здесь сортир?Он ушел. Из комнаты выполз Серега, лицо его было красным, он держался за стенку.– А, блин, Аркадий! – произнес он заплетающимся языком. – Стой, послуш… Ик! Послуш… Вот скажи, вот я тебе друг?– Друг.– Прально! Пойдем выпьем.– Я не пью.– Ты охренел? Тебе завтра в гроб, а ты не пьешь?– Не в гроб, а в мир иной. Я не пью.– Ты меня обижаешь! – насупился Сергей. – Я тебе друг?– Друг.Сергей обнял меня за плечи, навалившись.– А вот Лебедев – с-сука. Он про тебя знаш-ш-што говорил когда ты к нам на Новый год не приехал?– Серега, прекрати.– Ты-ы-ы… – Сергей помахал пальцем перед мои лицом, – Ты мне рот не затыкай, понял? Я тебе друг – ик! – каких поискать мало!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14