Впрочем, что может объединять этих людей там, внизу — бедных и богатых, свободных и рабов? Поднятые общей волной, они ударили вместе, но, как и перехлестнувшая через запруду волна, могли лишь разлиться в разные стороны, образовав лужу, неопасную и спокойную.А потому солдаты не обратили внимания на первые голоса, взвивающиеся над толпой. Однако крик сразу усилился, подхваченный сотнями глоток. Сжимались кулаки, ноги топали, отбивая ритм:— Дай нам Шершней! Дай нам Шершней! Дай Шершней! * * * — Острый был предателем. — Голос Дорона звучал твердо. Уверенно.Они сидели вдвоем у небольшого костерка, одного из сотен дрожащих огоньков, покрывающих все предместье. Еще в полдень, воспользовавшись бездеятельностью запершихся в крепости солдат, люди разобрали мост. Теперь им уже не надо было опасаться внезапного нападения солдат. Самые деятельные начали наводить порядок. Организовали охрану. Появились первые командиры — чаще всего старшины кланов, родов или цехов.— Я знаю, господин, — шепнул Магвер.— Есть, знаешь ли, такая игра. Деревянные солдатики, поставленные один за другим. Толкни первого — перевернутся все. Вынь из середины хотя бы одного, и ничего не случится.— Первый солдатик — это тот день, когда я увидел двойника Острого?— Тогда ты видел не его двойника, а Острого. Его самого, — покачал головой Дорон. — И он тебя тоже увидел. Испугался. Он был переодет, но ты мог его узнать. Ему надо было что-то делать и он прислал к тебе Родама…— Почему именно его?— Не знаю. Может, и с ним он не ладил. Может, чтобы отвлечь твое внимание.Магвер растянулся на земле. Тянуло холодом, но он этого не замечал. В голове копошились мысли — воспоминания, картины, образы, события на первый взгляд далекие и не зависящие друг от друга, и все же связанные, нанизанные подобно глиняным бусинам на одну нить.Острый, воспользовавшись магией, принудил Родама прийти. Об этом говорила записка, переданная пьяным другом.Магвер убил его. О Земля, убил! Впрочем, ему не за что было себя винить — разве мог он тогда предполагать, что кто-то раскидывает вокруг него сети, расставляет ловушки. И однако он чувствовал на губах кровь Родама, помнил вкус его тела. Искупление. Его ждет долгое искупление. Но не сейчас. Позже.Не напрасно Острый избрал такой способ, чтобы убить Родама. Когда Магвер проник в разум собаки, Острый схватил его память. Он знал, что легче овладеть человеком, дух которого покинул тело. Магвер помнил присутствие какого-то существа, еле уловимый запах, который тогда почуял. Это был Острый. Шепчущий не смог полностью овладеть мыслью Магвера, навязать ему свою волю, превратить в бездумного, исполняющего приказы раба, как прежде — Родама. Однако он стер из его мыслей воспоминание об их случайной встрече. Потом решил, что этого недостаточно. Он был прав. Ведь и Родам, выполнявший волю Острого, неосознанно бунтовал против духовного рабства. Невероятно много пил, ибо где-то в глубине опутанного алкоголем сознания чувствовал, что только так может высвободиться от навязанной чужой воли. Сумел написать записку, пытался что-то говорить. Как же Магвер клял себя сейчас за то, что не слушал Родама. Правда, он окунал друга в ледяную воду, чтобы вырвать из власти опьянения, но тем самым заключил в неволю приказов Острого. Значит, Шепчущий решил отделаться от Магвера. Организовал спектакль, чтобы напугать людей, а своих учеников предупредить.Случайно на них наткнулся отряд солдат. Они схватили Острого и нескольких его людей, а Магвер сбежал.Он все время подсознательно чувствовал, что знает нечто странное, как и Родам, хлеставший водку. Он не мог определить свои ощущения, обозначить беспокойство. Вначале ему помог оборотник — отбросил во времени, очистил память, перерезал часть нитей, которыми опутал его Острый. Потом Дорон рассказал о двойнике бана. Магвер слушал, а его мозг работал — работал упорно, складывая мозаику давних ощущений и опыта. А когда он еще и напился, то память, как и у Родама, вернулась. Он вспомнил, кого видел в лектике.Увидев же, что на эшафот выволокли не Острого, понял все до конца. Бан и не думал убирать своего человека. Бунт наверняка нарушил планы владыки. Однако — что бан мог узнать от Шепчущего-предателя? Ведь Острый входил в тройку наряду с Белым Когтем и Клай-Тага — самыми известными странниками. Он наверняка знал все тайны Шепчущих: укрытия, места встреч, имена помогающих им людей. Все.Оставался один вопрос: чем бан мог подкупить Шепчущего? * * * Быстро сколотили первые десятки и сотни. Даборцы соединялись с даборцами, лесорубы с лесорубами, земледельцы с земледельцами. Выбирали десятников и сотников, готовили оружие и воинские штандарты.На следующий день около трех тысяч человек были вооружены и приведены в более или менее приличный порядок. Не было еще вождя, хотя многие обращались к Каонру, известному фехтовальщику, главе крупного клана лесорубов. Без особого энтузиазма к этому отнеслись даборские горожане, особенно более зажиточные. Впрочем, эти уже вообще остыли. Даром кормили стоящие вокруг Горчема отряды и поставляли армии много оружия, но уже начинали перешептываться: мол, скверно, что на улицах Даборы пролилась кровь. Они знали силу бановского войска и считали, что бунтовщиков может ждать только смерть.К утру иззябшие и сонные люди уже готовы были прислушаться к их речам. Завершился день гнева, кончилась ночь песен и воспоминаний. Настал день войны, страха и неуверенности. Однако вскоре два сообщения прошли по рядам. Первое: еще до полудня в Дабору может явиться Белый Коготь со своими воинами и ему подчинятся все сотники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79