У него было не более минуты, прежде чем болтавшиеся рядом с тентом наёмники заметят труп и поднимут крик.
Выход из лагеря охраняли двое зевающих патрульных. На Марвина они покосились, но ничего не сказали. Похоже, им было велено внимательнее следить за теми, кто входит в лагерь, а не за теми, кто его покидает. И как только дезертиров ловят…
Он успел пройти от границы лагеря с полсотни шагов, когда услышал позади приглушённый крик. Тогда рванул с места – лес, густой чёрный лес Предплечья был рядом, на склоне холма; склоны здесь пологие, а снегопада не случалось давно, и старый снег успел сойти, только кое-где на палой листве запеклась белёсая корка инея.
Марвин кинулся напролом через заросли, рубя ветки на ходу, потом, углубившись в лес шагов на сто и прорвавшись на небольшую поляну, бросился назад, тем же путём, старательно ступая по только что порубленным ветвям – к огромному поваленному дубу с раскидистой сетью корней, нависших над мелким песчаным обрывом. Забрался под корень, едва ли не в середину ствола, так глубоко, как мог. Подмороженное дерево пахло гнилью, из сердцевины свисали мокрые клочья мха. Марвин стиснул зубы, вжался спиной в слизкую древесину, покрепче упёрся ногами во вросшие в землю корни.
Ищите теперь.
«До вечера отсижусь, – подумал он, глядя на ползущее к зениту солнце. – Гадко тут, но лучше не рисковать».
Он попытался представить лицо Лукаса, когда тот узнает – и не смог.
«На сей раз победа за мной, мессер», – подумал Марвин, но эта мысль отчего-то не принесла ему облегчения.
* * *
– Ну что, теперь ты доволен? – злорадно бросил Ойрек.
Лукас пожал плечами.
– Говорил я, сделает он из тебя дурака!
– Ойрек, что ты надрываешься? – спокойно отозвался Лукас. – Пропил уже свои пять сотен, что ли?
– Я-то нет, а вот ты – со всех сторон в дураках!
– Пусть эта мысль тебя утешит.
Ойрек хмуро взглянул на него и ничего не сказал. Он полагал, что Лукас должен слюной исходить со злобы, и оттого, что не наблюдал ничего подобного, злился сам.
Примчался запыхавшийся Илье. Ойрек вскинулся первым:
– Поймали?
– Не-а! – в отчаянии ответил оруженосец. – Весь холм прочесали – даже следов нет!
– Собак бы пустить, – вздохнул один из сидящих рядом рыцарей.
– Да теперь уж что, – бросил Ойрек. – Удрал, гнида.
Лукас сидел, откинувшись и уперев руки в землю. К вечеру ударил морозец, и подледеневшая земля жгла голые ладони. Лукас разглядывал небо: ночь подступала безлунная, в самый раз для побега. Глупый мальчишка, дождался бы темноты – его бы только к утру хватились. Но Лукас знал, что он не дождётся: видел. Он даже удивился, почему Марвин терпел так долго.
– Удрал – и удрал, – обронил Лукас, чувствуя, что все ждут, чтобы он хоть что-то сказал. – Делов-то.
– А кто за ним пошёл? – спросил кто-то, не бывший в курсе дела.
– Да та пара наёмников, на глазах у которых он кузнеца прирезал, – бросил Ойрек. – Вот наглая же тварь!
– Прямо так и на глазах?!
– Ну, почти. Он в палатку к кузнецу зашёл, всё тихо было. Потом вернулся с оружием, а эти олухи хватились, только когда запах крови учуяли. Одно слово – псы! Сами за ним и кинулись, выслужиться хотели. Нет бы доложить куда надо или хоть Лукасу сказать…
– Лукас бы его поймал, – заметил один из рыцарей.
– Да уж, – хмыкнул Ойрек. – Только вот побрезговал, что ли?
Лукас продолжал разглядывать небо. Луны нет, а звёзды-то как хороши… Конную Деву сегодня особенно чётко видно – так и переливается, и жеребец её так и пышет жаром белого сияния. «Жаль мне тебя, Марвин из Фостейна, тебе сейчас недосуг поднять голову и взглянуть на это небо. Ты мчишься по бурелому, пригнув голову, порой бросая взгляд через плечо, порой замирая и вслушиваясь в хаотичные отзвуки тьмы, ты думаешь: «Я победил», но не чувствуешь этой победы, не веришь в неё, будто чуешь, что я иду по твоему следу… А я не иду. Мне нет резона травить волчонка – я предпочитаю совсем другие забавы.
Но тебе это знать незачем, так что давай и дальше воображай, будто сбежал. И только я знаю, что попросту тебя отпустил. Потому что правду говорят: я поймал бы, если б захотел.
Потому что ловить – это именно то, что я умею куда как лучше других».
Рыцари продолжали негромко переговариваться, Ойрек хмуро ругался себе под нос. Лукас водил ладонями по земле. Лёд, намёрзший на комьях грязи, был острым и резал пальцы.

Глава 3.
Капкан

Вдалеке выли волки. Заунывно, почти жалобно – нытьё, а не вой. И с чего бы им выть? Впрочем, Марвин был готов к ним присоединиться: холодрыга, жрать охота, да и ко всему прочему, кажется, он всё-таки заблудился. Чёрный лес Предплечья, схоронивший его от преследователей, неожиданно обернулся к нему насмешливым оскалом. Схоронить-то я тебя схоронил, парень, – а теперь попробуй выйди.
Пробовал. Пока безуспешно.
А тут ещё и снег – зарядил ночью и не переставал второй день. С одной стороны, хорошо – замело все следы, которые Марвин за собой оставил, с другой – замело и любые следы, по которым можно было найти дорогу к людям. Марвин рассчитывал пройти немного вдоль края леса, потом забрать к западу и выйти на луга – люди герцогини вряд ли успеют его опередить, а эта земля всё ещё принадлежит королю. Но, видимо, он неверно рассчитал расположение леса или сбился с направления – он шёл на юго-запад, а лес не редел. И нельзя было даже вернуться по собственным следам и проверить дорогу – землю затягивало белой порошей самое большее через четверть часа после того, как он по ней проходил.
И было холодно, просто зверски холодно – конечно, это не лютая зима Запястья и ещё более северных земель, но в гостеприимном приюте Мессеры Марвин лишился всех доспехов, а плащ с собой на боле боя, конечно, не брал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29