– Истина?
– Да, эта самая!.. С чем ее жрут?!
Уакаст пожал плечами Он решил, что лучше всего продолжить свой рассказ…
– Одним словом я не спал много ночей. Порой ходил и думал. Наяву. А будто бы во сне…
– Постой, постой! – промычал следопыт. – Как это – во сне? Этого не бывает!
– Где? – спросил тихим голосом Уакаст. – Где не бывает?
– Со мной не бывает!
– Верю. Я верю тебе. А со мной это случается, и довольно часто.
«Сейчас они начнут хохотать», – подумал вождь, едва сдерживая себя. Поэтому он ни на кого не глядел.
– Да, со мной это случается, – продолжал Уакаст, – особенно в последнее время, когда я пришел к твердому убеждению.
– К чему? К чему? – разом выкрикнули гости.
– К твердому убеждению.
– Слова-то какие! – проворчал метатель камней.
– Говори дальше, – предложил вождь.
– Чтобы не утруждать вашего внимания, я скажу покороче. Значит, так: наблюдая человека в его повседневной жизни, я пришел к заключению, что…
Уакаст умолк, глубоко вздохнул, словно готовясь к большому прыжку.
«Да говори же… Говори же ты…» – подумал вождь и в сердцах вырвал волос из бороды.
Гостей утомило это длинное вступление. Это похоже на то, что поставили перед тобой жареную дичь, а забавляют праздной болтовней. Ты голову не морочь, подавай самую суть! Да поживее!..
– …я пришел к заключению, что очень важно мыть руки в воде. Мытье рук, особенно в проточной воде, многим продлит жизнь и значительно улучшит состояние здоровья…
– Чего? Чего? – вопросил метатель камней, хотя он отлично слышал каждое слово Уакаста.
Уакаст спокойно и неторопливо повторил:
– Значительно улучшит состояние здоровья…
– Мытье рук?
– В проточной воде?
– При чем здесь руки?!
– И при чем вода?
Так говорили гости, а точнее – выкрикивали. По всему чувствовалось что они крайне возбуждены. То есть возбуждены настолько, что готовы отлупить этого чудака несущего такую околесицу, которую и слушать невозможно
– Да, – невозмутимо продолжал Уакаст, – я точно установил это. Я много голодал на своем веку. И много холодал. Порою глина была мне пищей. Очень часто голова моя находилась под уступом скалы, в то время как по телу моему хлестал ливень. Но я все сносил в надежде, что открою нечто, что весьма и весьма будет полезно для всех, для всего мира, который между Тигром и Евфратом…
Вождь остановил его Он потребовал полной тишины, чтобы и мухи не слышно было.
– Уакаст, – сказал вождь, – значит, так; я мою руки, и здоровье мое улучшается?
– Если угодно, то да!
– Значит, так: я мою руки, и дни моей жизни продлятся?
– Да!
Вождь не унимался, хотя этот Уакаст отвечал недвусмысленно и четко:
– Значит, так: все наше племя моет руки, и оно здоровеет?
– Да!
И тут вождь не выдержал – покатился на землю, хохоча, исходя слезами от хохота. За ним, не выдержав, последовали все гости, все до единого. Они катались как дети, они ошалело смеялись – визжали, пищали гоготали. Каждый на свой особый манер.
Уакаст еще больше побледнел. Он стал желтее глины. И звездочки в его глазах погасли.
Вождь едва перевел дух. Едва пришел в себя.
– Вы слышали этого чудака? – проговорил он не без труда. – Нет, вы слышали?! Вон отсюда, несчастный! Чтобы ноги твоей не видел здесь! Надувай кого-нибудь, кто поглупее! Вон! Вон! Вон!
Откуда-то из глубины пещеры полетели в Уакаста обглоданные оленьи кости. Уакаст не стал дожидаться, когда ему проломят голову, он выскочил наружу. Он бросился в ближайший лесок.
– Нет, вы слышали? – неистовствовал вождь. – Пришел разнесчастный чудак и стал молоть такую чепуху, точно перед ним дети!
– Охе-хо!
– Аха-ха!
– Хи-хи-хи!
– Хэ-хэ хэ!
– Го-го-го!
Это смеялись над чудаком.
Измывались над его бредовыми мыслями.
Над его словами.
Над его руками.
И водою, которая, дескать, столь целебна…
Охо-хо! Аха-ха! Хи-хи-хи! Хэ-хэ-хэ! Го-го-го!
Горы содрогались от этого могучего смеха…
1970

1 2