Исторические рассказы –

Scan, OCR, вычитка, fb2 Chernov Sergey
«Г.Гулиа Фараон Эхнатон. Исторические рассказы»: Приложение к журналу «Дружба народов», «Известия»; Москва; 1980
Аннотация
«… Когда Умеду, жрец храма бессмертного Ра, прибежал во дворец и бросился на живот свой и оцарапал о каменные плиты нос свой, фараон Нармер не был еще живым богом, но первым номархом среди номархов Верхнего Египта.
Фараон с удивлением и даже испугом наблюдал за тем, как ползает на тучном животе своем этот самый Умеду, не очень-то радивый служитель бога, обуреваемый ненавистью к верховному жрецу.
И вот Умеду заговорил громко, очень громко:
– О великий из великих, бессмертная река Хапи, дарующая зелень Египту, сильнейший среди львов, оплот справедливости во всей вселенной, Амон-Ра, владыка Мемфиса, попирающий своей стопою Дельту, Собек, Гор, Монту, Хатар, Агум, Сопду, Нефер-бау, Семсеру, Гор Восточный, Владычица Имет, которая на голове твоей, Совет богов на водах, Мин-Гор посреди пустыни, Великая госпожа Пунта, Горуэр-Ра и все боги Египта и островов моря, великий повелитель всего сущего, бог живой и бессмертный!
Сильный телом и дланью своей, не раз проливавший вражью кровь, фараон впервые растерялся. А Умеду продолжал извиваться на камнях, подобно червю.
– Встань же, – сказал смущенный фараон. …»
Георгий Гулиа
Возвышение фараона Нармера
Когда Умеду, жрец храма бессмертного Ра, прибежал во дворец и бросился на живот свой и оцарапал о каменные плиты нос свой, фараон Нармер не был еще живым богом, но первым номархом среди номархов Верхнего Египта.
Фараон с удивлением и даже испугом наблюдал за тем, как ползает на тучном животе своем этот самый Умеду, не очень-то радивый служитель бога, обуреваемый ненавистью к верховному жрецу.
И вот Умеду заговорил громко, очень громко:
– О великий из великих, бессмертная река Хапи, дарующая зелень Египту, сильнейший среди львов, оплот справедливости во всей вселенной, Амон-Ра, владыка Мемфиса, попирающий своей стопою Дельту, Собек, Гор, Монту, Хатар, Агум, Сопду, Нефер-бау, Семсеру, Гор Восточный, Владычица Имет, которая на голове твоей, Совет богов на водах, Мин-Гор посреди пустыни, Великая госпожа Пунта, Горуэр-Ра и все боги Египта и островов моря, великий повелитель всего сущего, бог живой и бессмертный!
Сильный телом и дланью своей, не раз проливавший вражью кровь, фараон впервые растерялся. А Умеду продолжал извиваться на камнях, подобно червю.
– Встань же, – сказал смущенный фараон.
– Я не смею! Яне смею! – вскричал Умеду. – Глаза мои недостойны лицезреть живого бога, повелителя вселенной!
Фараон, опоясанный нубийским мечом, которым умело действовал во многих битвах, не знал, что и говорить, ибо никогда не видел подобного. Между тем Умеду все ползал на животе, причитая:
– Червь я невзрачный! Песчинка я в пустыне, недостойная твоей божественной стопы!
Умелый, очень умелый писец Ашери клятвенно свидетельствует о том, что в эти мгновения, именно в эти мгновения, фараон почувствовал себя живым богом. И в нем забродила могучая душа, как бродит пивная брага, приготовленная шустрыми рабынями. И увидел фараон, как смертный ползает пред ним, и услышал он эти слова жреца, и великая сила Ра точно вселилась в его грудь, и понял он, что вечно сиять ему рядом с солнцеликим…
А жрец продолжал тереть носом каменные плиты.
– Мы рабы бессловесные по сравнению с тобой, – говорил он. – Голос твой точно голос горлицы, и каждое слово твое как сгустки меда.
Фараону, косноязычие которого хорошо было известно, захотелось пнуть ногою этого лживого Умеду. «Однако, – подумал фараон, – почему бы и не быть мне сладкоречивым, как соловей, если бог я живой?» И не отвратил ушей своих от жреца, ползавшего перед ним. Напротив, теперь он слушал его не без удовольствия.
Фараон Нармер был в расцвете своего величия. Он утвердился в Верхнем Египте, только что усмирил восставшую Нубию. Из Мемфиса его соколиные глаза уже видели Дельту, изгибающуюся, словно тростник, под его дланью. Мир склонялся к его ногам, меч его был всемогущ, но только сейчас ощутил в себе фараон необычайную силу, присущую живому богу. И все этот Умеду…
Однако Умеду не первый среди жрецов. Что скажет верховный? Он стар и мудр, и слова его словно камни – они очень опасны.
И фараон осторожно спросил:
– А будет в согласии с твоими справедливыми речами верховный жрец?
Умеду неожиданно вскочил и приблизился к живому богу. Он сказал:
– Ужели истинный служитель бога Ра осмелится возвысить голос против истины?
Фараон сказал:
– А военачальники мои? Будут ли они в согласии с твоими справедливыми речами? Особенно Каи, который словно бешеный лев для врагов? Особенно Аму, который опасней крокодила для врагов?
И снова пал на колени жрец Умеду, и целовал ноги владыке мира, пахнущие потом и пылью, и говорил:
– О сладостный бальзам! О величайшая из благодатей!
И просил разрешения, чтобы сказать недостойное его величества слово.
Фараон оставил тронный зал и вошел в маленькую комнату, где беседующих мог слышать только великий Ра – жизнь, здоровье, сила!
И сказал жрец Умеду:
– Величайший и справедливейший из сущих! Твое царское величество! Живой бог, дарованный Египту, словно жизнетворный Хапи! Я открою тебе, я открою тебе тайну сокровенную. И глаза твои увидят путь, ведущий к единодержавию и власти, достойной солнцеликого, и ты будешь возвеличен от скал Нубийских до островов моря, и станешь ты подобием солнца восходящего. Для этого надо взять сердце свое в руки свои и отсечь несколько непокорных голов. Отсечь, чтобы покатились они на плиты каменные, подобно тыкве шумерской.
1 2