Зато моя внешность привела режиссера в ужас. Она скривилась так, словно ничего более противного в жизни не видела.
– Это же типичный пай-мальчик, – возмутилась Марина Николаевна. – Красовский, Сережа, я вас просила привезти хулиганов.
– Замечательные хулиганы, Мария Николаевна, – скороговоркой выпалил Красовский, – лучших во всем городе не найти.
– Сережа, ну что за хулиган в очках да еще с такой благообразной внешностью круглого отличника и зубрилы? – Марина Николаевна внимательно меня изучала. – Кстати, его лицо мне удивительно знакомо, кого-то напоминает…
Еще минута, и я пропал. Если режиссер спросит, как моя фамилия, я ей отвечу правду, не буду таиться. Да и без фамилии меня узнают. Мне все говорили, что я вылитый папа, чем мой папа несказанно гордился, хотя я не понимал почему – на кого же мне быть еще похожим, если я сын своего отца.
Нас выручил Красовский.
– Марина Николаевна, представьте, под внешностью круглого отличника скрывается хулиган. Это будет оригинально, свежо, ново. Такого еще ни у кого не было.
После некоторого раздумья режиссер согласилась:
– В этом что-то есть…
– Есть, есть, – зачастил Красовский. – Они еще распояшутся, вы увидите.
– Начнем запись, – скомандовала режиссер.
Нас с Саней усадили за последний стол в таком закуточке, который изображал класс. За другими столами сидели уже девчонки и мальчишки.
– Внимание, – хлопнула в ладоши Марина Николаевна. – Снимается эпизод в классе. Мы его только что репетировали. Ребята пропесочивают двух разгильдяев и лоботрясов. А вы, лодыри, должны осознать свои ошибки и покаяться. Помните свои реплики?
– Помним, – подал голос Саня.
– Я с ними репетировал, – подскочил Красовский и напомнил: – Мы больше не будем. Поверьте нам в последний раз.
Мальчишки и девчонки обернулись и строго поглядели на нас. Я понял, что нам несдобровать.
Режиссер дала знак, и к нам с двух сторон стали приближаться камеры. Они скользили совершенно бесшумно. Съемки начались.
Все происходящее в студии Саню явно забавляло. Ухмыляясь, он слушал, как девчонки ругают нас почем зря. А чтобы и нам было понятно, что не кого-нибудь другого, а именно нас они песочат, девчонки время от времени показывали на нас пальцем, тем самым, который в старину назывался указующим перстом.
Я вспомнил папины слова о том, что настоящий актер тот, кто так умеет вжиться в образ своего героя, чтобы все поверили, что это не он, актер, а тот человек, которого он изображает. Ну что ж, если мне выпало сыграть хулигана и двоечника, я должен, просто обязан быть хулиганом и двоечником. Кстати, именно этого ждет от меня режиссер Марина Николаевна.
Хотя Красовский и убедил режиссера, что попадаются хулиганы в очках, я ни разу такого не видел ни в жизни, ни в кино. Поэтому первым делом я снял очки. Бурно клеймившие нас девчонки сразу затуманились и даже голоса их вроде стали тише.
Хорошо, что я вовремя избавился от своих кудрей. Обычно хулиганы ходят с челками на лбу. Я достал расческу, и вскоре волосы уже закрывали мне весь лоб.
Тут я заметил, что у меня синий в красные полоски галстук. Ну где, спрашивается, и какой хулиган носит галстук? Такого в жизни не бывает. Я торопливо снял галстук и спрятал его в карман, а ворот рубахи расстегнул.
Да, белую рубашку хулиганы тоже не носят, но что поделаешь – тут ее негде быстро перекрасить. Придется – наперекор жизненной правде – щеголять в белоснежной сорочке.
Я сунул руки в брюки, развалился на парте и почувствовал себя стопроцентным лоботрясом. Короче говоря, вошел в образ, сжился с ролью.
Если бы сейчас меня увидел папа, он бы остался доволен своим сыном. Папины уроки принесли свои плоды – я действовал по системе Станиславского. До Станиславского актеры играли кто во что горазд, а теперь играют по правилам.
Я дождался, когда одна из наших обвинительниц сделал паузу и припала для вдохновения к стакану воды, вложил два пальца в рот и свистнул.
Все были поражены, а я больше всех. До сегодняшнего дня, как я ни старался, я ни разу не мог свистнуть. Не получался у меня свист. А тут – словно по заказу. Вот что делает с человеком искусство.
Марина Николаевна принялась торопливо листать текст пьесы – вроде бы хулиганский свист не был задуман автором.
Девчонки обомлели, а та, которая пила воду, поперхнулась.
Зато Саня глядел на меня с восхищением.
И телевизионные камеры тут же ко мне повернулись.
Саня понял, что на него смотрит сразу сто миллионов, вскочил, отвестил церемонный поклон и сказал:
– Добрый день, дорогие друзья! Что же творится на белом свете? Лучшего ученика, гордость школы обозвали при народе хулиганом, лоботрясом и разгильдяем. Посмотрите, разве он похож на хулигана? Ладно, ругайте меня последними словами, я человек тренированный. Но моего друга – не троньте. А почему такое происходит? А потому, что всюду командуют бабы – то есть девчонки и женщины. В классе – они, дома – они, в школе – одни женщины. Знаете, как это называется? Матриархат? От такой жизни любой пацан засвистит!
В конце Саниной речи я еще раз свистнул, как бы подтверждая его слова.
– Что за безобразие? Сорвали запись! – закричала режиссер.
По-видимому, она нашла, что в тексте пьесы нет ни моего художественного свиста, ни Саниного вдохновенного монолога.
– Красовский! Сережа! – позвала Марина Николаевна, но неуловимый Красовский вновь исчез.
Саня наклонился к моему уху:
– Пора уносить ноги, а то худо будет!
В одно мгновение я вышел из образа хулигана и вновь очутился в привычной оболочке примерного ученика. От испуга у меня задрожали коленки, когда я понял, что натворил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59