Папа с воздетыми вверх руками, я – со смиренно склоненной головой, а Саня – с широко открытыми глазами.
А мама, между тем, спокойно намазала маслом кусок черного хлеба и с аппетитом стала его уплетать.
– Инна, – первым очнулся папа, – ты хочешь сказать, что бить стекла – это хорошо?
– Я хочу сказать, что ужасно голодна, – ответила мама. – Ты меня покормишь?
– Ну конечно, извини, – папа завертелся по кухне, загремел кастрюлями. – Все еще горячее, мы только что поели.
Саня подмигнул мне, и мы потянулись на выход.
– Вас не интересует, откуда я узнала о разбитом окне? – спросила мама, окуная ложку в тарелку с борщом.
Зантригованные, мы с Саней сели на табуретки.
Привыкшая управляться с несколькими делами одновременно, мама ела и рассказывала:
– Меня остановила седая женщина в спортивном костюме с буквой «Д» на груди. Во рту она держала папиросу и дымила, как пароход. Женщина попросила меня повлиять на своего сына, в котором пропадает футбольный талант. Я ответила, что у моего сына немало талантов, но футбольного, к сожалению, нет. Тут бабушка не на шутку рассердилась и объявила, что мой сын вчера метров с тридцати великолепным ударом в девятку разбил ей окно.
– Удар был мощнейший, – подтвердил Саня. – Вратарь бы не взял, железно.
– Когда я услышала это, – продолжала мама, – я сразу сказала, вот теперь я абсолютно уверена, что это был не мой сын. Мой сын не способен разбить окно. Тогда бабушка попросила меня не волноваться, потому что она никому не собирается жаловаться. В свою очередь я заявила, что давно мечтала ответить за подобный поступок моего сына. Бабушка сказала, что в этом нет необходимости, она лишь просит, чтобы мой сын принял участие в тренировках дворовой команды, а также привел своего друга Саню – известного мастера кожаного мяча.
Закончив свой рассказ, мама спросила напрямую:
– Так что насчет тренировок?
Известный мастер кожаного мяча, которому польстила похвала бабушки, ответил неопределенно:
– Мы подумаем.
В продолжение маминого рассказа папа вынужден был хранить гордое молчание. Наконец-то теперь у него появилась возможность высказаться.
– Инна, я совершенно не понимаю, к чему ты призываешь?
– Я хочу, чтобы мой сын был мальчишкой.
– А он, по-твоему, кто?
– Я хочу, чтобы он был настоящим мужчиной, чтобы он мог защитить девочку и забить гвоздь в стенку. – Мама показала на окно. – Два года гардину нельзя повесить – у папы и сына руки не доходят.
– Я, между прочим, целыми днями готовлю обеды и кормлю тебя и ребенка, – завелся и папа. – Мне осточертело быть домашней хозяйкой, если к тому же этого никто не ценит.
– Можешь меня не кормить, – мама отодвинула тарелку, в которой оставалось на самом донышке. – Первый раз вовремя с работы пришла, а так допоздна ставлю опыты.
– Я был бы счастлив, если бы мог работать с утра до вечера, – папа сорвал передник, скомкал его и швырнул на пол. – Тогда бы я книгу написал или даже диссертацию, о которой ты мне плешь проела.
Саня потянул меня за рукав, и мы улизнули.
Занятые выяснением своих отношений, мама и папа не заметили нашего исчезновения. Мне было неловко перед Саней за своих родителей. Друг понял мое состояние и стал меня утешать.
– У вас это еще цветочки! А вот когда мои родители разойдутся – ого-го-го! Правда, мама быстро утихомиривает папу, она ему говорит: «Мы же с тобой в разных весовых категориях». Да, у вас тоже, я гляжу, нормальный матриархат.
Признаться, меня удивил сегодня папа. Обычно такой покладистый, во всем поддакивающий маме, он совершенно переменился. Видно, на него подействовали Санины монологи.
– Пойдем походим по улице, – предложил я.
– Подождем твоего отца, – сказал Саня, усаживаясь на скамейку.
– Откуда ты знаешь, что он придет? – удивился я, примостившись рядом с другом.
– Богатый опыт, – ответил Саня. – Мой отец обычно выскакивает из подъезда и первое, что говорит: «Дышать нечем».
Не прошло и минуты, как во двор выскочил мой папа и на ходу рванул ворот рубахи.
– Ну абсолютно нечем дышать.
Мы не стали хохотать до упаду, потому что были хорошо воспитанными детьми.
Никого не замечая, папа понесся на улицу. Я хотел было его окликнуть, но Саня удержал меня.
– Не волнуйся, побегает полчаса и вернется. Я по своему отцу знаю.
Действительно, через полчаса папа появился возле подъезда и присел к нам на скамейку. Саня вынул из кармана пачку сигарет.
– Закуривайте, успокаивает.
Папа взял дрожащими пальцами сигарету. Саня ловко зажег спичку. Папа затянулся и закашлялся.
– Вот, дьявол, с девятого класса не держал во рту этой гадости.
– Неужели ты курил? – я не узнавал своего папы.
– Еще как смалил! – засмеялся папа. – Но бросил решительно и бесповоротно, как и подобает настоящему мужчине.
Мы приготовились слушать папины воспоминания.
– У нас в девятом классе смалили все, – папа еще раз курнул и уже больше не закашлялся. – Учителя и директор махнули на нас рукой, как ни боролись, ничто не помогало. И вдруг все в один прекрасный день бросили. Что случилось? Учитель психологии – был у нас такой предмет – невзначай, между прочим, обмолвился, что тяга к курению – это не что иное, как остаток сосательного инстинкта. Мол, ребенок в младенчестве сосет материнскую грудь, а когда вырастает, начинает сосать папиросу. Мы тогда все считали себя ужасно взрослыми, усики уже у многих пробивались, и вдруг нас принимают за детей, у которых молоко на губах не обсохло. Так мы в одно мгновенье бросили курить, и с тех пор никто эту гадость в рот не берет.
Папа зашвырнул в урну сигарету, доказав нам на практике, как он умеет решительно расправляться с вредными привычками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59