Мама говорит, что меня тогда еще не было. Поэтому, значит, я ничего такого не помню. В общем все это давно было, но я к тому, что папа – храбрый. Он ударил в дверь и крикнул:
– Овчар! Это я, Сиданер. Что случилось?
Внутри не было ни звука, и свет тоже не горел. Около прожектора стояло человек пятнадцать. Тех, кто наспех одевшись, прибежал из ближайших домов.
– Надо дверь ломать, – сказал Шон Финни. – Что так-то стоять без толку.
При этих словах позади прожектора люди задвигались и пропустили вперед полковника Пенна, который встал рядом с папой. И в этот же момент дверь дома начала открываться.
– Овчар! – встревоженно окликнул полковник Пенн.
По-моему, зря он так волновался, так как в конце концов Петр Овчар с совершенно спокойным видом показался на пороге и сделал шаг вперед. Он был без куртки, в одной майке. На лице его появилась вопросительная улыбка.
– Кто-то кричал, – сказал папа. – Что Хельга?..
Тут он замолчал, потому что показалась Хельга с накинутым на плечи платком. Овчар повернулся к ней.
– Похоже, ты их перепугала, – сказал он с ласковым упреком.
Хельга смущенно улыбнулась.
– Не знаю, что и сказать… У меня… Мне приснился сон. Жуткий кошмар…
– Она так беспокойно спала, что я проснулся, – объяснил Овчар. – Я хотел ее успокоить, и тут, еще не раскрыв глаза, она издала этот крик.
– Я очень сожалею, – повторила Хельга. – Не знаю, как сказать… Я так переволновалась сегодня. Возвращение…
Вид у нее был такой, будто она сейчас не то рассмеется, не то расплачется. Наклонив голову, она спрятала лицо на груди у мужа.
– Вот так вас жена встретит, если десять лет где-нибудь прошатаетесь, – пошутил Овчар.
Послышался смех. Атмосфера разрядилась, после невыносимого напряжения стало как-то легче дышать.
– Ну и голосина же у тебя, Хельга! – сказал Шон Финни. – Тебя, небось, и на орбите услышали. Лейтенант Маккей, должно быть, с койки свалился.
Люди начали расходиться. И тут все произошло так быстро, что три события, казалось, слились в одно. Овчар положил руку на плечо жены, папа шагнул к ним, как бы желая сказать им «спокойной ночи», а полковник Пенн начал стрелять.
Термический пистолет издает очень характерный звук: сжатый газ вырывается наружу с резким шипением. Но впечатление было такое, что этот яростный свист вырвался из их тел. Расстрелянные в упор струей жара, Петр Овчар и Хельга какое-то мгновение так и стояли, обнявшись. А потом начали беззвучно таять.
Другого слова и не подберешь: они начали таять. Я и раньше видел, как действует термический пистолет. Однажды папа убил тигрокенгуру, который повадился таскать овец из загона рядом с арройо. Пламя делает дырку, и зверь падает. И все.
Но сейчас Овчар и Хельга таяли. Слитые друг с другом, они медленно оплывали, теряли форму. В вязкой массе мелькнули глаз и зубы, и оба тела стали буквально растекаться по земле.
Папа отпрыгнул назад. На лице у него не было ничего, кроме беспредельного изумления, как у человека, который не может поверить своим глазам. Потом он бросился к полковнику Пенну, продолжавшему держать оба тела под огнем.
– Господи! Полковник…
– Не приближайтесь к этому, Сиданер. Не приближайтесь, если вы мне верите.
Голос полковника звучал резко, отрывисто, но совсем не растерянно. Напротив, всем было ясно, что он полностью владеет собой, и, подчинившись, никто не двинулся с места.
Тем более что все были поглощены тем, что происходило. А происходило что-то невероятное. То, что было Овчаром и Хельгой, расплылось посреди обугленной одежды, и оно шевелилось. Это была бесформенная пульсирующая масса, которая, словно живая, судорожно колыхалась, пытаясь уклониться от теплового луча, съеживалась, когда тот попадал в нее, выбрасывала псевдоподы в противоположном направлении, как бы стараясь убежать от смертельного жара.
Освещенный лучом прожектора, то приближаясь, то отпрыгивая, чтобы избежать соприкосновения, полковник Пенн мало-помалу уничтожал этот ползучий студень, превращавшийся под жгучим огнем пистолета в обугленную, комковатую массу.
Часть существа отделилась и отчаянно стремилась уползти в тень. Неотвратимо луч следовал за ней, нашел и не уходил до полного испепеления. Вскоре на выжженной земле не осталось ничего кроме обуглившихся кучек, но полковник продолжал орошать их огнем, пока они полностью не испарились.
В ярком свете прожектора люди стояли молча, ошеломленно глядя друг на друга.
– Ради Космоса, полковник! Что это было? – спросил Шон Финни, белый, как бумага.
Полковник медленно засовывал оружие в кобуру.
– Это ведь был не Овчар?
– Да, это был не он. И не Хельга.
– Не Хельга! – вскрикнула мама, явно еще не пришедшая в себя. – Но тогда где же Хельга?
Полковник Пенн покачал головой.
– Я был бы не прав, если бы сказал, что у меня не было подозрений. Но я гнал их от себя, даже не отдавая себе в этом отчета. В определенном смысле это я виноват. В том, что произошло, есть и моя ошибка. Но я просто не мог поверить… Я попросту отказался в это верить. Я выкинул все сомнения из головы и забрал Овчара, потому что… потому что просто это был Овчар, и никто иной.
– Если вы нам не скажете, о чем идет речь, вряд ли мы хоть чтонибудь поймем, – прервал его Шон Финни. – Я так думаю, что было бы неплохо, если бы колония узнала все-таки, в чем дело. Так ведь?
– Я намеревался сделать сообщение в любом случае. Но я считал, что особой срочности в этом нет. Дело в том, что я не связывал это с Овчаром. И только сейчас я все понял, только сейчас все стало для меня очевидным. Да, именно в тот момент, когда… когда Овчар прижал Хельгу к себе, я увидел то, о чем не решался думать.
1 2 3 4 5 6 7 8