И еще какая-то фраза.
Деньги от отца. Деньги. Еще какие-то деньги.
Он нехотя роется в книжном шкафу, находит извещения о денежных переводах. Два извещения по сорок рублей. От кого – непонятно, просто адрес и мамина имя.
Сережа мучительно соображает, как быть. Потом одевается, идет на почту – может, там известно.
Он идет неторопливо, обходит лужи. Раньше бы он прыгал через них, а теперь это кажется ему забавой для малолеток.
Высокое здание почты видно издалека – Сережа разглядывает шагающие золотистые буквы и смотрит в окна верхнего этажа. Немногие знают, что там радиостудия.
Он вспоминает прошлую весну и день, когда он пришел к маме. Где-то там стеклянное окно во всю стену, «аквариум», обшитый изнутри материей, чтобы не было резонанса. Но у микрофонов, нагнувшись, как цветы, теперь сидит не мама, а кто-то другой, наверное, артистка из театра. Впрочем, может, читают и не они, может, маме нашли хорошую замену, это все равно. Сережа не слушает радио. Проводка в новой квартире есть, есть и динамик, но его Сережа убрал, спрятал на антресоли, в дальний угол…
Почтамт велик, Сережа не сразу разбирается, где тут выдают переводы, стоит в очереди, потом сует голову в окошко… Вот неожиданность: ему улыбается толстуха, жена звукооператора Виктора Петровича. Она скороговоркой выспрашивает Сережу про жизнь, про здоровье, про новости, сует ему конфетку, он отвечает ей односложно – разве расскажешь все! – потом протягивает талончики.
– Это маме прислали, – говорит он.
– Маме? – удивляется толстуха, разглядывая извещение. – Значит, кто-то не знает…
Она исчезает, потом появляется, говорит радостно:
– Договорились! Деньги выдадим тебе! – Но Сереже деньги не нужны, ему надо выяснить, кто послал.
На обороте корешка он читает округлые разборчивые буквы: «Деньги за апрель», «Деньги за май». В конце слов – неразборчивая закорючка, зато обратный адрес выведен ясно: улица, дом, квартира, номер… Авдеев Семен Протасович.
Сережа не понимает, в чем дело, зачем эти деньги, почему? Но слова Никодима жгут его… Врет он все, сивый лопух. Назад отработал, вот и оправдывается… А сердце обрывается… Если допустить только, если представить…
Сережа идет по адресу, указанному в корешке. Быстро находит улицу, дом. У дома много подъездов, вот в этом живет Авдеев. Он медлит. На лавочке сидят пацаны. Сережа справляется о Семене Протасовиче.
– Да вон он идет, – говорит один мальчишка, и Сережа видит рыхлого, полного человека в очках с тонкой, поблескивающей золотом оправой. В одной руке у него толстый портфель, в другой – авоська с молоком и сырками.
– Вас разыскивают, – говорят мальчишки Авдееву.
Он внимательно разглядывает Сережу.
– Что угодно, молодой человек? – Взгляд его цепок, быстр.
– Это вы, – спрашивает Сережа, – посылали деньги Воробьевой? Анне Петровне? – Он протягивает корешки.
Мгновенье Авдеев стоит застыв. Очки его поблескивают, и за ними не видно выражения глаз.
– Д-да, посылал, – говорит он медленно, потом быстро идет в глубь двора, подальше от мальчишек, то и дело оглядываясь, кивая Сереже и приговаривая: – Иди, иди, мальчик!
Странное поведение мужчины удивляет Сережу, но он идет следом. У детских качелей человек останавливается и спрашивает резко:
– Тебя как звать?
– Не имеет значения, – грубо говорит Сережа, – я только хочу знать, вы ли посылали эти деньги. И зачем?
– Допустим, я, – отвечает мужчина, снимая очки и протирая их. Без очков он выглядит беспомощным, жалким. – Допустим, я, допустим, возвратил Анне Петровне долг. Что дальше?
– Тогда почему здесь написано: «Деньги за апрель», «Деньги за май»?
– Я знаю, тебя зовут Сережа, – говорит Авдеев, надевая очки обратно. Лицо его становится жестким и властным. – Но почему… – Сережа не дает ему договорить:
– Это правда, что вы мой отец?
– Я знал, как это кончится, – жалуется кому-то Авдеев. – Я предупреждал!
– Отец? – Сережа трясется от волнения.
– Ну раз ты догадался…
– Эти деньги вы посылали для меня?
Авдеев кивает.
– Давно?
– Всю жизнь… – Он разглядывает Сережу, едва улыбаясь. – Тебе был год, когда я видел тебя в последний раз.
«Какое мне дело, – думает Сережа, – какое дело, когда вы видели меня!..»
Его качает, его даже поташнивает. Отец… Нет, тут что-то не так. Ведь его отец летчик. Он разбился. Испытывал новый самолет, потом небо стало красным, как кровь, потом был взрыв… А тут стоит рыхлый человек с волосатыми руками и мясистым круглым лицом. Отец…
– Впрочем, – говорит Авдеев, – это сентиментальности. Наши с твоей мамой дороги давно разошлись, ты уже взрослый и сможешь понять. К тому же сейчас все проще. Я видел ее с полгода, издалека… Она, кажется, хотела подарить тебе братца, это так?
– Так, – потрясенно отвечает Сережа. – А деньги вы возьмите. – Он протягивает десятки, полученные на почте.
– Понимаю, – говорит, улыбаясь, Авдеев, – времена меняются. Ну что ж, это к лучшему. Но деньги ты отдай маме. Это мое обязательство. У нас ведь и уговор такой был, что я тебя не увижу, этого требовала Аня, ничего не попишешь.
У Сережи кружится голова. Ужасно просто кружится.
– Берите, – говорит он, сует Авдееву деньги и поворачивается.
Он идет со двора и на полдороге останавливается. Нет, все-таки этого не может быть. Он возвращается к Авдееву.
– А вы не летчик? – говорит он с надеждой.
– Нет, инженер, – отвечает Авдеев, – на самолетах и в отпуск не летаю, боюсь!
Сережа поворачивается. Это все. Это конец.
Он идет к воротам.
– Передай привет маме! – говорит вслед Авдеев.
– Ее нет, – отвечает Сережа и резко оборачивается. Он видит толстое лицо Авдеева, губы, расплывшиеся в улыбке, стальные, цепкие, неулыбающиеся глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49