ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
город в Сибири, на сибирском Севере, хоть и старинный, но перспективный, потому как стал столицей крупного экономического района.
Клава покорно кивнула, снова вызвав улыбчивую симпатию председателя.
Так оказалась она в Сибири, и вот так, в общем-то совершенно случайно, началась ее счастливая и несчастливая карьера.
Первое время ей все же пришлось поторчать в тресте. Девица она была видная - роста выше среднего, к тому же казацких кровей, брови вразлет, высокая грудь, щеки пышут жаром - все при ней, все на месте - и, похоже, начальство, будто дефицитный товар, придержало ее при себе, до особого, может быть, случая.
Внешний вид в торговле, считай, тоже дефицит, особенно если лицо от рождения - открытое, приветливое, добродушное; такое лицо да еще ежели статность, величественность в фигуре - карьеру способно сделать, повести далеко вперед. Это, правда, Клавдия гораздо позже поняла, как с горечью поняла потом, когда времени понимать стало предостаточно, и другое, самое главное, что еще важнее, чем статность и приветливое, улыбчивое лицо. Начальство умышленно попридержало ее в тресте, чтобы, во-первых, приглядеться как следует к человеку, обкатать ее - и, так сказать, в сфере документации, и в сфере деловых отношений, а главное, подвоспитать в общем духе: понять, насколько покладиста, умна, умеет ли обращаться с людьми, так, чтобы всегда была хозяйкой положения, чтобы свято берегла свою ступеньку на лестнице положений - почитая верхних и подчиняя нижних.
В тресте Клава отработала полгода, обнаружив свои достоинства и недостатки. Из достоинств: дело понимала, с документацией обращалась спокойно и уверенно, была покорна и покладиста, но вот с людьми обращаться совершенно не умела; впрочем, такое умение приходит только тогда, когда человек занимает свое место на своей ступеньке, а не болтается на широком крыльце, с каким можно сравнить административный аппарат треста.
И Клаву выдвинули - на место довольно нейтральное: товароведом большой базы, снабжающей Север одеждой.
Надо заметить, что произошло это все лишь после того, как у Клавы окончательно определился ее Наперсник. Я пишу это слово с большой буквы вовсе не из уважения к нему, а оттого, что Клава даже теперь, даже в своем драматическом письме не называет имени-отчества и положения своего, если можно так выразиться, учителя и наставника. Уверен, он работает, процветает, трагедия Клавдии Пахомовой его совершенно не волнует, потому как причастным к ней себя он сам, и даже Клава, не считает. Так вот, у Клавы к той поре был Наперсник, человек, судя по всему, пожилой, опытный, вероятно, любитель клубнички, - но только потом, при условии полного согласия и взаимопонимания, как гарнир к делу, к высотам многосложной и многохитрой торговой профессии.
Поизучав Клаву, поняв ее характер, он начал с простого: призвав ее в кабинет, неустанно повторял, какая она красавица, как недооценивает себя и какой прекрасной жизни она достойна.
Поначалу Клава краснела, не поняв, думала, что этот старик таким образом старается приставать к ней, как ныне выражаются, "кадрит", но Наперсник не позволял себе ни единого вульгарного движения, глядел открыто, просветленно, как истый и благородный педагог. И Клава начала понимать, что тут дело в ином. Может, в том, о чем толковали студенческой порой? Только не Клава ищет "своих", а ее ищут?
Задним числом она соображала: город становился известнее с каждым днем, правительство приняло важное решение о развитии сибирского Севера, здесь обнаружили необыкновенные богатства, и сюда ехали люди, много людей. Из-за границы и с лучших заводов двигались машины, трубы, стройматериалы. Ясное дело, людей нужно было кормить, поить, одевать. Тресту, где работала Клава, давали права главка, люди требовались не только на стройке, но и здесь, в торговле. Словом, ждать было некогда, размах открывал новые возможности, и Клаву действительно искали.
Наперсник искал в ней границы податливости и прочности, верности и ума, хитрости и смекалки. Точно забравшись в Клавдию, как в пустой кувшин, Наперсник толкался там внутри, наваливался всей силой опыта и воли на стенки - вправо, влево, вперед, назад, - раскачивал кувшин изнутри, пытаясь проверить, когда, при какой силе толчков кувшин может упасть.
Даже про институтских Клавиных ухажеров, даже про деда с бабкой, не говоря про мать, выведал Наперсник до малейшей подробности - кто как жил из этих ухажеров, какой дом у матери на Кубани, чем и как обставлен, какая пенсия, сколько может быть - приблизительно! - у матери на сберкнижке и сколько она подрабатывает с огорода. Он ничего не пропускал, никаких мелочей, его даже посуда бабкина интересовала: сколько и какого фарфора, есть ли хрусталь?
Клаве было забавно разговаривать с ним, словоохотливая от роду, она отвечала легко и открыто, часто посмеивалась, не понимая, куда он клонит. А Наперсник, точно портной, измерял ее душу - с сантиметром в руках.
Все это он сильно сдабривал елеем:
- Клава! Разве можно быть такой небрежной к себе? Стройная, статная, да вы себе народного артиста отхватите запросто! Тихонова там, Ланового!
Клава смеялась.
- А что? Чем работник торговли хуже работника искусства? Никакого самоуничижения, Клавочка! Больше гордости! Все люди равны, не профессия определяет личность, а характер. Вот увидите, вас ждет прекрасная жизнь. Ну-ка, кто это сказал: "Бытие определяет сознание"?
- Маркс.
- Верно! Но есть еще один вариант. Бытие определяет битиё.
Клава смеялась.
- Ничего смешного, - шутливо обижался Наперсник. - Битие суть чувство меры, осторожности и знания законов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
Клава покорно кивнула, снова вызвав улыбчивую симпатию председателя.
Так оказалась она в Сибири, и вот так, в общем-то совершенно случайно, началась ее счастливая и несчастливая карьера.
Первое время ей все же пришлось поторчать в тресте. Девица она была видная - роста выше среднего, к тому же казацких кровей, брови вразлет, высокая грудь, щеки пышут жаром - все при ней, все на месте - и, похоже, начальство, будто дефицитный товар, придержало ее при себе, до особого, может быть, случая.
Внешний вид в торговле, считай, тоже дефицит, особенно если лицо от рождения - открытое, приветливое, добродушное; такое лицо да еще ежели статность, величественность в фигуре - карьеру способно сделать, повести далеко вперед. Это, правда, Клавдия гораздо позже поняла, как с горечью поняла потом, когда времени понимать стало предостаточно, и другое, самое главное, что еще важнее, чем статность и приветливое, улыбчивое лицо. Начальство умышленно попридержало ее в тресте, чтобы, во-первых, приглядеться как следует к человеку, обкатать ее - и, так сказать, в сфере документации, и в сфере деловых отношений, а главное, подвоспитать в общем духе: понять, насколько покладиста, умна, умеет ли обращаться с людьми, так, чтобы всегда была хозяйкой положения, чтобы свято берегла свою ступеньку на лестнице положений - почитая верхних и подчиняя нижних.
В тресте Клава отработала полгода, обнаружив свои достоинства и недостатки. Из достоинств: дело понимала, с документацией обращалась спокойно и уверенно, была покорна и покладиста, но вот с людьми обращаться совершенно не умела; впрочем, такое умение приходит только тогда, когда человек занимает свое место на своей ступеньке, а не болтается на широком крыльце, с каким можно сравнить административный аппарат треста.
И Клаву выдвинули - на место довольно нейтральное: товароведом большой базы, снабжающей Север одеждой.
Надо заметить, что произошло это все лишь после того, как у Клавы окончательно определился ее Наперсник. Я пишу это слово с большой буквы вовсе не из уважения к нему, а оттого, что Клава даже теперь, даже в своем драматическом письме не называет имени-отчества и положения своего, если можно так выразиться, учителя и наставника. Уверен, он работает, процветает, трагедия Клавдии Пахомовой его совершенно не волнует, потому как причастным к ней себя он сам, и даже Клава, не считает. Так вот, у Клавы к той поре был Наперсник, человек, судя по всему, пожилой, опытный, вероятно, любитель клубнички, - но только потом, при условии полного согласия и взаимопонимания, как гарнир к делу, к высотам многосложной и многохитрой торговой профессии.
Поизучав Клаву, поняв ее характер, он начал с простого: призвав ее в кабинет, неустанно повторял, какая она красавица, как недооценивает себя и какой прекрасной жизни она достойна.
Поначалу Клава краснела, не поняв, думала, что этот старик таким образом старается приставать к ней, как ныне выражаются, "кадрит", но Наперсник не позволял себе ни единого вульгарного движения, глядел открыто, просветленно, как истый и благородный педагог. И Клава начала понимать, что тут дело в ином. Может, в том, о чем толковали студенческой порой? Только не Клава ищет "своих", а ее ищут?
Задним числом она соображала: город становился известнее с каждым днем, правительство приняло важное решение о развитии сибирского Севера, здесь обнаружили необыкновенные богатства, и сюда ехали люди, много людей. Из-за границы и с лучших заводов двигались машины, трубы, стройматериалы. Ясное дело, людей нужно было кормить, поить, одевать. Тресту, где работала Клава, давали права главка, люди требовались не только на стройке, но и здесь, в торговле. Словом, ждать было некогда, размах открывал новые возможности, и Клаву действительно искали.
Наперсник искал в ней границы податливости и прочности, верности и ума, хитрости и смекалки. Точно забравшись в Клавдию, как в пустой кувшин, Наперсник толкался там внутри, наваливался всей силой опыта и воли на стенки - вправо, влево, вперед, назад, - раскачивал кувшин изнутри, пытаясь проверить, когда, при какой силе толчков кувшин может упасть.
Даже про институтских Клавиных ухажеров, даже про деда с бабкой, не говоря про мать, выведал Наперсник до малейшей подробности - кто как жил из этих ухажеров, какой дом у матери на Кубани, чем и как обставлен, какая пенсия, сколько может быть - приблизительно! - у матери на сберкнижке и сколько она подрабатывает с огорода. Он ничего не пропускал, никаких мелочей, его даже посуда бабкина интересовала: сколько и какого фарфора, есть ли хрусталь?
Клаве было забавно разговаривать с ним, словоохотливая от роду, она отвечала легко и открыто, часто посмеивалась, не понимая, куда он клонит. А Наперсник, точно портной, измерял ее душу - с сантиметром в руках.
Все это он сильно сдабривал елеем:
- Клава! Разве можно быть такой небрежной к себе? Стройная, статная, да вы себе народного артиста отхватите запросто! Тихонова там, Ланового!
Клава смеялась.
- А что? Чем работник торговли хуже работника искусства? Никакого самоуничижения, Клавочка! Больше гордости! Все люди равны, не профессия определяет личность, а характер. Вот увидите, вас ждет прекрасная жизнь. Ну-ка, кто это сказал: "Бытие определяет сознание"?
- Маркс.
- Верно! Но есть еще один вариант. Бытие определяет битиё.
Клава смеялась.
- Ничего смешного, - шутливо обижался Наперсник. - Битие суть чувство меры, осторожности и знания законов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190