Жил он так, будто и не было никакой бабки. Не замечал ее. Вот что такое сила!
Но никак не думал Толик, что сам же отец, который силу ему эту дает, и по уху может дать.
Тогда он обиделся поначалу, хотел не выходить к отцу в другое воскресенье, но подумал хорошенько – и еще лучше стал относиться к отцу. Понял, что, кроме всего, отец еще справедливый человек.
Вот как было.
Лежали они в песке, говорили, кем Толик станет, когда вырастет. Отец хотел, чтоб инженером. И Толик не возражал. Ингениум – это ведь здорово! Идешь по улице, а тебе навстречу машина. Твоя, ты ее сконструировал…
Лежали они, в общем, говорили мирно, спокойно, улыбались друг другу – и вдруг у Толика глаза расширились.
Он увидел, как недалеко от них Цыпа с учительницыной Женькой располагаются. По-хозяйски втыкают в песок зонт, раздеваются, от солнца жмурясь, потом, взявшись за ручки, бредут в воду, как жених и невеста, плещутся там, словно утки, и визжат дружно в два голоса.
Каникулы на дворе, лето жаркое, и уж позабылись, отошли в дальнее весна и школа, но вдруг всколыхнулось что-то в Толике. Не будь тут отца, он, пожалуй, не стал бы старое ворошить, но рядом был отец, и Толику прямо невмоготу стало. Захотелось к Цыпе с Женькой подойти. Чтоб увидели они, гады, отца и поняли, гады, какой-такой он, Толик, предатель.
– Ты что? – удивился отец, увидев в глазах у Толика охотничий блеск.
– Щас! – ответил он и трусцой побежал к воде.
Цыпа с Женькой все бултыхались, все повизгивали, и, приближаясь к ним, Толик вспомнил вдруг, как они тогда, на перемене, друг за дружкой вниз побежали. Похвалу от Изольды Павловны получать. «Ну-ка, ну-ка, – подумал Толик, зажигаясь, – а вот я их об этом спрошу».
– Эй! – крикнул он, подбегая к Цыпе и Женьке.
Увидев Толика, они испуганно притихли, перестали брызгаться.
– Ну что? – сдерживая дыхание, спросил Толик. – Как погодка?
Женька стала боком выходить из воды, но Толик отступил на шаг и поднял руку, словно на собрании.
– Постойте-ка, – сказал он. – Погодите. Есть к вам наболевший вопрос.
Женька остановилась, искоса глядя на него.
– Вот тогда, – спросил Толик, – четверки вы еще получили, вас предупредили, что спросят, да?
Цыпа покраснел, растопырив костлявые руки, и с них в речку капала вода. «Как из умывальника», – подумал Толик и засмеялся. Но смех у него получился, наверное, недобрый, и Женька крикнула защищаясь:
– А тебе какое дело?
Но Толик и не собирался к ней приставать. Свяжись тут с девчонкой!
– Да нет, – сказал он. – Никакого. Только вот хочу Цыпе за старое по морде дать.
Честно-то сказать, бить Цыпу ему совсем не хотелось. Подумаешь, трус! Стоит и трясется. Но ударить все-таки стоило. Не счеты сводить, нет, просто так стукнуть. А потом повернуться и не спеша к отцу пойти, чтоб увидели, к кому он идет.
Толик спокойно прицелился и дал Цыпе по подбородку. Тот согнулся, зашатался и упал в мелководье.
Толик повернулся и, как планировал, не спеша пошел мимо Женьки к отцу.
Он думал, отец ничего не скажет. Понимает ведь, в чем дело, – Толик ему про школу рассказывал.
Но отец выбрался из песка и пошел навстречу Толику. Поравнявшись, он выбросил руку, и Толик почувствовал, как обожгло щеку.
– Запомни, – сказал отец, – никогда не хвались своей силой. Или тем, кто у тебя за спиной стоит.
Толик медленно заливался краской.
«Перед Женькой, – подумал он, – перед этим гадом Цыпой так позорить!» Толик схватил одежду и бросился с пляжа.
– Постой! – крикнул ему отец.
Но Толик не обернулся. Лишь дома он успокоился. А к вечеру уже решил, что отец прав. Нельзя было сейчас, когда столько времени прошло, Цыпу трогать. Тогда, еще в школе, побить его стоило, а сейчас, что бы он ни думал, получилось все-таки, что счеты сводил.
Толик похвалил про себя отца и решил сказать в следующее воскресенье, что оплеуху он признает.
Но отец не пришел в воскресенье.
И еще раз не пришел.
И еще…

4

Толик не нервничал, не переживал. Никаких предчувствий у него не было. Наверное, опять в командировке, думал он про отца, и надо просто терпеливо ждать. Ведь не может же быть, чтобы отец на него за драку обиделся.
По воскресеньям он никуда не уходил, а читал книжку, забравшись с ногами на подоконник, чтобы отцу было видно его, а ему – их условное место.
Толик почитывал себе спокойно, думал про отца и с удивлением замечал, как волнуется мама. Никогда она так не волновалась, а тут нет-нет да и выглядывала в окно. Будто не за Толиком, а за ней собирался прийти отец.
Толик видел: когда появлялся отец и они шагали вдвоем по двору, мама всегда смотрела им вслед. Близко к окну она не подходила, стояла в глубине комнаты, но Толик чувствовал ее взгляд до тех пор, пока не сворачивал за угол. Однажды он сказал об этом отцу. Отец обернулся, и Толик увидел, как мама быстро отошла от окна. Отец нахмурился.
– На тебя смотрит, – сказал он.
– Что ты! – воскликнул Толик. – Подумаешь, невидаль! Это она на тебя глядит!
– Да уж что там! – вздохнул отец и опять задымил своей папиросиной.
Странно все-таки у взрослых выходит. Вон как маме хочется выбежать к отцу. А сама и шага не сделает. И отец тоже. Будто между ними порог непреодолимый.
Ах, как хочется Толику, чтобы мама с отцом помирились! Чтоб снова у телевизора стали сидеть, обнявшись. Чтоб улыбались опять, друг на друга глядя. Взять бы их за руки, подвести друг к другу, велеть: «Миритесь!»
Но они ведь и не ссорились. Разве тут в мире дело? Все трудней и серьезней у них, но все-таки хочется Толику помирить отца с мамой, маму с отцом.
Вот завтра у мамы день рождения. Взять бы да привести отца. Может, выпьют они вина, поговорят, да и помирятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76