Он хотел, чтобы все нас считали законными супругами, потому
что в нашей стране так принято, здесь у людей свои понятия - к чему их
раздражать?
- Многие не в восторге от наших порядков, - бросил Танкред. - Твой муж не
одинок.
- Но ты действительно хотела стать его женой? - спросила Эбба.
У Лиззи как будто снова ком стал в горле.
- Это... так трудно объяснить! Для меня было очень важно стать
независимой, самостоятельной, когда я жила у родственников в Лиллезунде... Я
была ему благодарна, я чувствовала себя обязанной за все добро, которое он
для меня сделал. И он необыкновенный человек. И очень сильный. А я... я
такая безвольная, слабая... И мне кажется, я теперь целиком в его власти.
Раньше я думала: он такой добрый, хороший, а теперь я его боюсь... Я ведь
его совершенно не знаю. Он закрыт, он сам по себе. Я даже не знаю, что он
делает! И не представляю, чего он хочет, и как он жил раньше - я ничего не
знаю!.. Я иногда как лунатик... брожу... Я не знаю, кто он? Вы понимаете? И
что он от меня хочет? И я боюсь... Мне нужно от него уйти. Сейчас же!
Немедленно!
- Но почему ты принимаешь такое решение именно теперь? - спросил Танкред,
не отводя от нее внимательных глаз, - Что происходило вчера, когда мы ушли?
- Ничего особенного... Вы ушли... Я чувствовала себя преступницей...
Конечно, с его точки зрения, я совершила преступление, показав вам его
чердак. Знаете, как он меня наказал? Он молча заперся в библиотеке! И все! И
не сказал мне с тех пор ни слова! Я - пустое место! И я сидела в этом
мрачном, холодном доме, в чужом доме, понимаете? Там каждая вещь меня
ненавидит... Я думала, я с ума сойду, мне было так плохо, так страшно... Но
я боялась выйти, уйти из дома, я боялась, что он еще больше рассердится. Я
знаю, он не любит, когда я ухожу. Он, правда, никогда ни словечком об этом
не обмолвился, но я знаю. Я сижу там как взаперти - при открытых дверях, как
в тюрьме! Как в могиле! Он меня не любит, Но держит... ах, как крепко он
меня держит! И сегодня опять пришел этот ужасный Рейн, и они пошли вместе с
ним в подвал. И я поняла: или я сейчас убегу, или сойду с ума... И я
убежала... Но я побоялась пойти к Карстену: он такой милый, но он про меня
не все знает... И вот, пришла к вам...
- И правильно сделала, - поспешила успокоить ее Эбба. - Этот Пале тебе не
пара. Надо подумать, что можно сделать. Мы постараемся тебе помочь.
В глазах Лиззи блестели слезы. Еще немного - и она бы расплакалась.
Моника налила ей коньяку, и мы заставили ее выпить, а потом стали обсуждать
возможности ее устройства в Осло. Вроде бы, Лиззи понемногу приходила в
себя. Она дышала ровнее, и глазки просохли. Наконец она с решимостью в
голосе произнесла:
- Я все-таки пойду к Карстену. Мне надо все же с ним поговорить...
С легкой улыбкой она встала и пошла за своим плащом. Арне пошел за ней.
Одевшись, Лиззи вернулась в гостиную и сказала:
- Огромное вам спасибо! Мне очень совестно, что я вас дергаю со своими
проблемами, но я очень, очень вам благодарна! Я пойду! До свидания!
И в этот миг в дверь постучали - три раза, отрывисто и решительно. Лиззи
переменилась в лице.
- Это он! - прошептала она. - Не говорите ему, что я здесь! Выпустите
меня через заднюю дверь...
- Успокойся, Лиззи! - сказал я. - Это, наверное, наш Карстен! Он часто
заходит в это время... Подожди, я открою.
Я пошел в прихожую и отворил дверь. И испытал небольшой шок: там стоял
Пале. На нем был старый черный плащ и широкополая шляпа. Он улыбался хорошо
знакомой мне улыбкой древней статуи, а со шляпы стекала вода.
- Моя жена здесь, не правда ли? Я могу войти. Вторая фраза уже не была
вопросом, нет, она прозвучала как утверждение, и я автоматически сделал шаг
в сторону, впуская его в дом. Я был захвачен врасплох и не нашел никакого
предлога, чтобы его задержать. Быстрым решительным шагом он направился прямо
в гостиную и, коротко поздоровавшись, встал перед Лиззи. Уверенно и
спокойно, почти ласково, как разговаривают с детьми, он сказал:
- Будет лучше всего, дорогая, если ты сейчас пойдешь со мной домой.
Он поймал ее взгляд, и лицо ее окаменело. Она уставилась на него пустыми
глазами. Мне вспомнился японский рисунок пером - когда я был маленьким, я не
мог его видеть без слез: там был нарисован воробышек, застывший перед змеей.
- Да, да, я иду... - пробормотала она без всякого выражения и протянула
ему руку.
Пале взял ее послушную ладошку и сунул себе под руку, и Лиззи последовала
за ним, опустив голову, как хорошая девочка, которая провинилась, но готова
на все, чтобы загладить свою вину и избежать наказания. Эта кошмарная сцена
повергла нас в самый настоящий столбняк. Мы застыли на месте и глядели на
происходящее, как будто тихий решительный голос Пале изначально пресекал
всякие возражения, и только Эбба сделала попытку протестовать. Она выступила
вперед и, подняв руку, начала:
- Но, господин Пале!..
Пале обернулся и твердым тоном прервал ее:
- Вы должны извинить нас за эту сцену. Моя жена не совсем здорова. У нее
жар. Я запретил ей выходить на улицу в такой дождь, я не хочу, чтобы она
получила воспаление легких. К счастью, я ее быстро нашел. Будьте здоровы!
Надеюсь вас всех скоро увидеть. Пойдем, Лиззи.
И дверь за ними захлопнулась.
Эбба была потрясена.
- Нет, это переходит всякие границы! Это неслыханно... Он, наверное,
профессиональный гипнотизер. Что с нами? Не могу понять.. Лично я никогда не
терялась настолько, что...
- У этого человека особый дар:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69