Невозможно представить, как с такими мозгами
я еще не так давно сдавал госэкзамены... Не могу уразуметь, что тут
творится. Даже если предположить, что в комнате есть потайной ход - хотя его
нет - все равно непонятно: как передвинули этот комод? Об "эксперименте"
вообще знали только мы впятером, и никто из нас не отлучался.
Да, фокус не из легких...
- Самое вероятное, - сказала Эбба, - что кто-то пытается выдворить Арне
из "пиратского гнезда". Он поставил на то, что человек, даже самый
цивилизованный и культурный, может впасть в суеверный ужас, если ею
подвергнуть массированному внушению. Этот субъект воспользовался старой
легендой. И делает свое дело весьма толково и зрелищно.
- Но, Боже мой, это же такая банальность! Все посредственные писатели,
которые пишут про всякие ужасы, непременно суют такую развязку... - сказал я
и добавил: - За исключением нашего друга Карстена, которому эта развязка
вообще не нужна, потому что у него привидения настоящие...
- И потому что он - далеко не посредственный! - вставила Моника.
А Эбба резонно заметила:
- Истина чаще всего банальна. И знаешь, Моника, Карстена в данном случае
лучше не слушать. Он верит в привидения, поскольку это позволяет ему
зарабатывать на жизнь.
Тропинка свернула на небольшой узкий полуостров, и перед нами показался
выкрашенный голубой краской рыбачий дом - прелестный, ухоженный серландский
домик, с чистенькими окошками и кружевными занавесками, сверкающими
белизной. Если Йерн и принадлежал в определенном смысле к богеме, то, как
видно, не в отношении собственного жилья: этот игрушечный домик полностью
выдавал вкусы и склонности стопроцентного бюргера.
Через несколько минут Карстен, сияя от радости, приветствовал нас.
По-моему, он был благодарен, что мы помешали ему работать. Он провел нас в
большую комнату. Я обратил внимание на несколько репродукций на стене -
Брейгель и Гойя, типичных для своеобразных интересов нашего хозяина. В
основном же стены были заняты книжными полками. У окна стоял дубовый
письменный стол, очень большой и старый. На столе находились весьма
характерные предметы: нож для бумаг в виде кривой арабской сабли, маленькая
позолоченная статуэтка сфинкса, исполнявшая прозаическую функцию
пресс-папье, несколько ручек в деревянном стакане со старинными рунами и
большая, массивная пепельница в виде черепа. Множество окурков
свидетельствовало о том, что сочинительство идет полным ходом. Посреди
лежала толстая раскрытая книга. Я заглянул в нее: "Неведомое"!
- Сказочно богатый материал, - прокомментировал Карстен. - Здесь собрано
более полусотни оккультных опытов с научным анализом. Этого материала мне
хватит на десять новых книг.
- Ты за деревьями не видишь леса, - заметил я. - Тут, у тебя под носом,
творятся самые невероятные вещи. Зачем рыться в книгах, когда жизнь
предоставляет тебе такой материал?
И я рассказал про историю с комодом. Карстен мгновенно воспламенился:
- А разве я вам не говорил? Ну, какие еще нужны доказательства, чтобы
заставить нашего американца поверить своим собственным глазам? Подобные люди
попросту не хотят видеть! Против глупости...
- Против госпожи Глупости бессмысленно бороться даже писателям, - прервал
его Танкред и повалился на мягкую софу. - О Великий и Ужасный, о Сын Луны,
друг и брат всех оборотней и мертвецов! Мы усталые путники, пришедшие искать
защиты и справедливости под твоим кровом - дай же нам выпить.
Йерн подал бокалы и бутылку клубного портвейна.
- Расскажи нам про Пале, Карстен! - требовательно попросила Эбба.
- И про Лиззи! - присоединилась к ней Моника, пригубив бокал.
- Про Пале я знаю немногим больше, чем вы, - сказал Йерн. - Весьма
загадочная личность. Насколько мне известно, он о себе ничего не
рассказывает, за исключением того, что много лет прожил в Америке и вроде бы
был там священником. Он не доверился даже собственной жене... А Лиззи я знаю
довольно давно, около года. Грустная история... Родители умерли, когда ей
было тринадцать лет. Сначала ее взяли к себе одни родственники, потом
другие, потом третьи - странные люди! С одной стороны, общими усилиями они
вырастили девочку, но с другой стороны - знаете эту манеру требовать
благодарности за добро? Ей вечно давали понять, что каждое платьице, каждый
кусок она получает из милости. Конечно, они небогаты, но эта душевная
черствость меня поражает. В прошлом году я встретил ее в Лиллезунде у
знакомых. Оказалось: она их племянница... Короче, Золушка наших дней.
- А мне показалось, она напоминает героинь Ибсена: создается впечатление,
будто у нее какая-то тяжесть на душе... - заметил я. - Но выглядит, впрочем,
очаровательно. Сколько ей лет, не знаешь?
- Двадцать один. Между прочим, она умница и очень интеллигентный человек.
И давно нашла бы нормальную работу, если бы не ее родственнички...
- "Каждый гражданин, достигший восемнадцатилетнего возраста, имеет право
самостоятельно принимать решение о начале трудовой деятельности", - не без
удовольствия процитировал я. - "Норвежское право", параграф пятнадцатый,
комментарий Рагнара Кнопа.
- Ну и что? Они ей все уши прожужжали про чувство долга перед родными, да
про то, какие они все больные и немощные. Она по характеру мягкий,
уступчивый человек, вот и жила как девочка на побегушках... И тут появляется
Пале. Он ее увидел в продуктовой лавочке. Прошлой весной, в апреле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69