Шимес запрокинула голову, и её полуоткрытые губы звали, звали, звали… Моё дыхание совсем сбилось, а лоб покрылся испариной. И не надо меня винить за то, что я родился самым обыкновенным мужчиной. Я сказал то, что думал:
– Я тебя люблю!
Горячие руки Шимес обхватили мою шею и властно притянули к себе. Разве мог я сопротивляться, разве мог я не желать этих влажных жадных губ, разве мог я отказаться от этого тёплого тела?
Как только Шимес оторвалась от моих губ, она яростно рванула ворот моей рубашки, и тонкий материал затрещал, освобождая меня, моё тело, но не мой разум. Я был словно во сне, не контролировал ни себя, ни руки. Фата медленно спустилась на застеленные ковры, и чёрные волосы Шимес рассыпались по её плечам. Но этого мне уже было мало. Белый материал платья оказался в моих жадных руках, и не было сил остановить его разрушение.
Она стояла передо мной, таинственная и зовущая. Все во мне клокотало и просилось наружу. Ловкие пальцы Шимес сбрасывали с меня последнюю одежду, и, когда уже ничто не могло отделять нас друг от друга, наши тела слились в одно целое. Губы Шимес ласкали моё тело, руки её помогали губам. Я подхватил Шимес на руки и вместе с ней бросился на кровать.
Дыхание вырывалось из нас судорожными всхлипами. Шимес извивалась под моими ладонями, моля только об одном. И я знал, что тоже хочу этого. Шимес опрокинулась навзничь, раскидав по бархатному покрывалу волосы и руки, и только одно было способно усмирить её страсть.
– Сергей!
Сквозь пелену тумана настигло меня это имя.
– Сергей!
Снова этот голос. Я замер. Кто зовёт меня?
Шимес? Но женщина лежала, закрыв глаза, ожидая последних слов и последних движений.
Тогда кто?
– Сергей!
В голосе было столько боли, что мне стало не по себе. Я узнал его. Я смог бы узнать этот голос из тысячи, из миллионов, из всех голосов, которые когдалибо были, есть и будут в этом грешном мире. Илонея! Где ты? Илонея!
Но голос умолк, оставив только жгучее отрезвление. Что со мной? Я хочу эту женщину? Да нет! Я только… Господи, что с мной происходит? Помоги мне. Господи, справиться со своей похотью. Я не могу предать ту, которую люблю. Даже если всем нам грозит смерть. Даже если весь мир низвергнется в ад. Я не могу предать Илонею.
– Что с тобой?
Шимес поймала мои мысли, и теперь лежала передо мной, красивая, но не желанная, обворожительная, но не зовущая.
– Я не могу, прости, Шимес.
– Почему? Тебе плохо со мной?
– Нет. Ты прекрасная женщина. Но… я не люблю тебя. Извини.
В следующее мгновение по кровати металась разъярённая кошка, а я самым ничтожным способом пытался избежать её когтей. Благо, для этого было достаточно места.
– Ты, ничтожный слизняк, посмел отказаться от моего тела? – бац, бац мне по морде.
– Мразь, я знала, что так будет! – Ну в самом деле, зачем так визжать?
– Шимес, успокойся! – ещё три раза бац. Ну что здесь такого, ну не получилось, и ладно. Шимес, чёрт бы тебя побрал!
Я воспользовался тем, что красавицаведьма запуталась в покрывале и быстро натянул на себя штаны, стараясь прикрыть от её острых когтей хотя бы самое главное.
Шимес, наконец, выбралась из своего плена и с новой силой набросилась на меня, рассыпая свои кулачки по всему моему телу.
– Подлец! Негодяй! Свинья!
Можно подумать, что я собирался её изнасиловать и насильно затащил в постель. Сама виновата. Правильно Пьер сказал, стерва! Мне уже надоело подставлять своё лицо, и я, коротко замахнувшись, немного успокоил разъярённую тигрицу. Шимес свалилась на кровать, замерла, и вдруг её тело затряслось в безудержных всхлипываниях. Вот только слез мне и не хватало. Я присел возле неё и, старательно подбирая слова, принялся успокаивать самое непредсказуемое существо женского рода, поглаживая её по голове.
– Ну, Шимес, право же, не стоит так переживать. Ты умная женщина, и должна понимать, что чувства порой гораздо сильнее, чем мы сами. Я понимаю, ты слабая женщина и поэтому…
– Я слабая женщина?!
Шимес перевернулась на спину. На её лице не было ни слезинки. Она смеялась.
– Ты говоришь, что я слабая женщина? Ты, который в полной моей власти? А известно ли тебе, что всё это – только представление? Я хотела развлечься.
– Да ну? Чтото по тебе не было этого заметно. Ты очень хорошо любила меня.
– Замолчи! – Батюшки, она и шипеть умеет? – Если ты не веришь мне, то поверишь Милаху.
– Который сидит гдето в подвалах и страдает от любви к тебе, моя крошка.
– Милах!
Вот уж не думал, что эта падаль способна на такую подлость. Один из ковров откинулся, и перед нами предстал сам Милах с весьма довольной рожей.
– Теперь ты веришь?
Ну что за баба? А ведь как играла, чертовка. Я чуть было на сделал её. А этот боров стоял всё время за ковром и подсматривал. Ну и компания!
– Милах, – я нагнулся, поднял всё, что осталось от рубашки и стал натягивать её на себя. – А ты что, сам не можешь сделать этого?
Слабоват, да?
Как он рванул ко мне! Если бы я сделал шаг в сторону, он наверняка вышиб бы стену. Но я не отошёл. Я встретил его ногой. И, боюсь, что после этого удара Шимес надолго останется без своего любовника. Милах с выпученными глазами стек на пол, а Шимес только рассеянно хлопала ресницами.
– Крошка, а тебе не одеться?
Шимес, казалось, только сейчас вспомнила, что совершенно раздета. Она взвизгнула и натянула на себя покрывало.
– Ты заплатишь за это, варркан!
– Только давай без всяких там угроз. Прикажешь убить меня? Ну и что? Смерть не страшна варркану. Жаль, конечно, но что поделаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91