А ты, Гера! Забыл, как на День Независимости пил с Директором на брудершафт и клялся ему в дружбе? Утопиться обещал, если клятву не выполнишь.
Второй и третий номера пристыженною молчали. Зря я на них кричу. И зря носы ребятам разбил. Кровищи-то на пол накапало. Но по другому в данной ситуации поступить не могу. Честь мундира и все такое.
— Считаю ваше молчание согласием оказать немедленную помощь пострадавшей. Да?!
Команда вздрогнула и торопливо закивала. Согласны, еще как согласны.
— Милашка! Командир на связи! Ты чего плетешься, словно инвалидная ядерокаляска. Или с тобой тоже проф беседу провести. Про свалки и автогены.
Спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать, изрыгнув из ядерных топок изрядное количество нейтрино и выбросив в окружающий воздух недопустимое количество сжиженной переработки, рванула по проспекту на всех порах. Даже не забыла дежурный оповеститель включить. Это штука такая интересная, мы ее обменяли у археологов на списанный грейдер. Двухметровый домик, из которого выползает железный человечек и колотит кувалдой по шестиметровой рельсе. Я и говорю, практически даром старинный экспонат достался.
— Командир. — Боб, виновато опустив голову, топтался рядом. — Извини, командир. Не повторится такого больше. Смалодушничал. Струсил. Запаниковал.
— Ничего, второй номер. В нашей трудной работе паника иногда тоже случается. Я ж тебя понимаю. И не осуждаю.
Американца, действительно, понять было можно. На его исторической родине пару сотен лет назад был принят единый закон, запрещающий лицам женского пола управлять любым наземным, подводным, воздушным и космическим транспортом.
— Как там… Женщина за штурвалом, потенциальная угроза обществу?
— Так точно, командор. За нарушение пожизненная ссылка на подземные фабрики шампиньонов.
— В этом отношении вы, американцы, молодцы, — похвалил я далекую Америку. — Эмансипейшен нужно душить в самом зародыше. Вот мы, русские, в свое время не придушили, как завещал древний мудрец по имени Отелло, и что в итоге? Дороги загружены, аварийность повышена. Была б моя воля, я бы этих за эти ни на одну эту не подпустил.
— Мм, — совершенно не к разговору влез Герасим, который от сильной тряски никак не мог впасть в рабочее состояние.
— Да! — радостно заулыбался янкель. — Лошади у нас, действительно, самые лучшие в мире. Вы знаете, командир, что порода чистокровных скакунов, выпускаемая конезаводом «Мерседес» постоянно берет все призы на всех скачках?
— Твоя Америка только и может, что кобыл на конезаводах разводить, — обгоняя скоростную модель «Большая — Ока-Вишня», заметил я. — Кобыл, да еще этих, которых вы в баскетбол заставляете играть. И вообще, второй номер, мне надоели ваши вечные разговоры о политике. Займите свое место.
Боб, слегка обиженный за историческую родину, занял свое место. Минуты две наблюдал за дорогой, потом от скуки вытащил из личного сейфа старинный лазер-граммофон, вставил поцарапанный тусклый блин и накрутил динамо. Кабину заполнил шуршащий звук, как от несмазанных задних ворот Милашки. И, из растрескавшейся квадро-трубы, вырвался на волю голос в сопровождении одного ансамбля. Краткое содержание.
«Один, весьма умный и талантливый товарищ в минуты творческой активности чесал голову. Он, товарищ, думал, что в голове у него, кроме посторонних дерево стружечных предметов, есть масса всяческих новаторских идей. И это, действительно, было так. Потому, что в конце первого куплета умному и талантливому человеку даже присудили пулецеровскую премию за гениальную поэму. Во втором куплете шел разговор о не складывающихся рифмах. Заканчивалось повествование тем, что умный и талантливый человек вывел закон, согласно которому творческая продуктивность напрямую зависит от качества и количества потребляемых калорий».
Что было дальше, послушать мы не успели. Лазер-граммофон заскрипел и остановился. Американец вытащил из его нутра синюю батарейку величиной с шестнадцатикилограммовую гирю:
— Энерджайзер, — распознал я южно-азиатскую подделку. — Ты в следующий раз наши покупай. Русские. Три года гарантии непрерывной работы. Потом можно сдать в металлолом и получить взамен цветной ядеровизор.
— Командор! — подали голос внутренние динамики Милашки. — Вам стоит взглянуть на третий в четвертом монитор.
Спутник наблюдения Службы специально для нас передавал картинку перекрестка. Около тысячи машин стояли, уткнувшись друг в друга, образовывая гудящий гигантский крест. В самом центре креста можно было различить ярко красные «жигули-карону».
— Натворила дамочка дел, — пробормотал я, не желая дезорганизовывать команду. — Милашка, постарайся подъехать как можно ближе.
Взвывая ревуном, который мы обменяли на три ядерных брикета у смотрителей одного речного маяка, спецмашина осторожно принялась расталкивать пыхтящий транспорт честных налогоплательщиков. От звуков ревуна у особо старых машин замыкало проводку и, то тут, то там из транспорта стали выбегать водители с автономными огнетушителями.
— Потише сделай, — попросил я спецмашину. Ревун, конечно, штука хорошая, но уж больно громкая. Когда стану совсем старым, обязательно напишу мемуары, где расскажу, при каких условиях мы его обменяли. Года полтора назад, когда по просьбе историков доставали из речки затопленный клад какого-то древнего завоевателя Налугеона.
Спецмашина плелась слишком медленно. Поэтому мной, как командиром самой лучшей Службы, было принято неординарное решение.
— Третий номер! Остаешься старшим. Мы с американцем доберемся до Объекта самостоятельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115