— Мыша! Командир на связи. Ответь.
— Спецмашина за номером тринадцать, модифицированная усовершенствованная, с кучей дополнительных кнопок и мониторов, на связи. Командор, прошу разрешение на проведение консультативных занятий для всей команды на предмет нового оборудования.
— Разберемся, не маленькие, — каждая спецмашина будет учить заслуженного командира подразделения 000 как пользоваться кнопками. — Выруливай на взлетную полосу и запроси разрешение у вышки.
— Вышка, вышка! Я корпус 000. Прошу зеленый свет.
— Сообщите цель полета? — ответила вышка, очевидно не разобравшаяся издалека с кем имеет дело.
— А не ваше собачье дело, — рявкнула в ответ Милашка, качнув на выбоине серебряным крылом. — Освобождайте быстро коридор. Взлетает спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать.
В диспетчерской все поняли, сообщили метеосводку и благоразумно отключились. Милашке всякие там грозы с градом по фюзеляжу.
Притормозив на минуту у взлетной полосы, Милашка демонстративно погазовала, повертела закрылками, подкрылками, надкрылками, вместокрылками и даже носом. Пару раз взбрыкнула задними гусеницами и, весело прозвенев бортовым колокольчиком, стала неторопливо разгоняться.
В начале взлета, когда еще скорость спецмашины не превысила сверхзвуковой, в кабине появился пингвин, который принес на подносе конфеты и бутылки с квасом. И тем и другим единолично овладел второй номер, который пообещал выдавать припасы по мере необходимости и в порядке очереди. Он даже выдал мне пластиковую карточку, на которой значилась пятизначная цифра, обозначающая порядковый номер. Добрая душа этот американец.
От пингвина мне удалось выпросить только чашку кофе, да два десятка пустых пакетов. Зная резвый характер Милашки, я был уверен, что не зря пообещал пингвину свозить его на Северный полюс.
Спецмашина подразделения 000 взлетала тяжело. Ядерные топки надрывались, стараясь разогнать несколько сотен тонн металла, оборудования и живого веса экипажа до необходимой скорости. Сама Милашка сосредоточенно молчала, отдавая всю себя первому в своей механической жизни полету. И в то, что она взлетит, похоже, верила только сама Милашка.
Загрустивший от постоянных пробок в ушах второй номер тупо разглядывал мешанину мелькающих красок за окном. Изредка он прикладывался к холодной бутылочке кваса.
— Командир? — когда ему надоело портить глаза, он решил попортить нервы остальным членам команды. — Могу ли я задать вопрос?
— По существу? Пожалуйста, — во время взлета я успел решить три объемных кроссворда из раздела «Пуск-стандартные-программы-развлечения» и теперь маялся от безделья. Ходить по кабине нельзя. Курить нельзя. Трогать кнопки тоже нельзя. Все это опасно для жизни. И об этом сообщает красное табло, втиснутое над вторым рядом мониторов.
— Меня вот что интересует. — Боб затолкал в рот сразу пять сосательных конфет, бросив оберточные контейнеры на пол. — Почему вы сначала отказались от задания? А потом согласились?
Янкель задает слишком много вопросов. После смены надо с ним серьезно поговорить на тему «Неуставные взаимоотношения командного состава с подчиненными». Неужели тяжело понять, что решения командира спецмашины подразделения 000 обсуждению ни в какой форме не подлежат. С другой стороны, второй номер только овладевает всеми премудростями нашей профессии. И не ответить, значит недоучить.
— У меня в детстве была белая крыса. А потом она куда-то пропала. Мама сказала, что ее похитили инопланетяне. Вот я и хочу взглянуть в их зеленые глаза и спросить — что ж вы гады, разрешения спросить не могли? Я б ее сам вам отдал. Все равно дохлая была.
— Да, вздохнул Боб, — меня в детстве тоже зелеными человечками пугали. Командир, а мы когда взлетим? Перекурить бы пора.
— Милашка! Долго нам по взлетной полосе трястись? Может хватит разгоняться. У нас и так скорость достаточная, чтобы с орбиты слететь.
— Да? — спецмашина помигала лампочками, проверяя истинность слов своего командира. — И то верно. Достаточная скорость. Так я попробую?
Криком здесь не поможешь. Ум спецмашинам или при постройке дается, или накапливается в процессе работы. Похоже, у нас именно второй случай.
— Пробуй, Мыша, пробуй. Только раньше времени колеса и гусеницы не убирай. Днище поцарапаешь.
— Взлетаю! — четко среагировала Милашка и вывела ядерные топки в режим взлета.
Нос спецмашины стал медленно задираться, задираться, задираться… Пока не задрался совсем. Следом за ним потянулся хвост. Потом все выровнялось.
— Ух ты! — сказала спецмашина. — Не наврали на складе. Вроде летим? Командор, у меня тут в гарантийном талоне написано, что я могу и фигуры высшего пилотажа делать. Попробую, ладно?
Я не успел ничего ответить. Реакция вышедшего из-под контроля центрального мозга спецмашины быстрее человеческого языка в миллионы раз. Милашка, не дожидаясь разрешения, весело взвизгнула динамиками и изобразила мертвую петлю. Ровно восемнадцать раз. Затем сдуревшая спецмашина проделала в воздухе несколько замысловатых фигур, названия которых нет ни в одном летном справочнике, и в заключении замерла в небе с вздернутым к солнцу носом.
— Командор! Правда я на кобру похожа?
Признаться, мне уже порядком надоело вертеть в руках полную чашку горячего кофе и я вежливо попросил спецмашину привести себя в строго горизонтальное состояние и без лишних пируэтов лететь к точке встречи с летающей тарелкой.
— Ругаться то зачем? — обиделась Милашка, вертикально набирая положенную высоту. — Вот вам, командор не понравилось, а остальным даже очень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115